«Зачем ты потревожил меня, мальчик?» – раздалось в ушах, и Йован вскрикнул, прижав к ним ладони.
– Этого не может быть! – проговорил он. – Кто бы там ни был, уходите!
Мальчик был уже в двух шагах от двери. Пламя трепетало в его руке. Он смотрел на желтый огонек, на этот крохотный маячок в окружающей тьме, и радовался тому, что додумался задвинуть дверной засов.
– Немедленно открывай, паршивец! – прозвучал голос.
Знакомый, но вместе с тем чужой. Скрипучий, глухой, полный злобы, от которой сводило челюсти. Йован не знал, слышит ли он этот голос наяву или в своем воображении.
– Слышишь меня? Отпирай эту чертову дверь! Не заставляй меня повторять дважды!
Это не Биляна явилась за ним в ночи.
– Тата? – прошептал мальчик. – Ты разве не умер?
Неужели он ошибся, посчитав отца мертвым? Может, тата просто крепко спал? Так крепко, что не чувствовал, как сын тащит его по полу, словно вязанку хвороста…
– Конечно, нет! – прорычали из-за двери. – Я жив!
Йован шагнул ближе, переложил свечу из правой руки в левую и потянулся к засову.
– Не сердись, тата, я просто…
«Его глаза были открыты! Глупец, зачем ты веришь тому, кто стоит за дверью?»
Йован отдернул руку, будто обжегшись, и едва не выронил свечу – так ослепительна и неоспорима была пришедшая мысль.
– Чего ты ждешь? – Существо за дверью подвывало от нетерпения.
– Ты не мой тата, – твердо сказал Йован. – Мой отец умер. Я тебя не впущу.
Дверь содрогнулась от удара, словно по ней шарахнули чем-то тяжелым. Содрогнулась, но выдержала.
Подчиняясь интуиции и какому-то глубинному чутью, Йован метнулся к шкафу, где мать хранила свечи. Вытащив все, что удалось найти, мальчик заметался по комнате, расставляя свечи везде, где только можно. Оставаться в темноте было невыносимо, хотелось осветить каждый уголок.
Зажигая свечи, он слышал голоса во дворе, но старался не слушать, даже не смотреть в сторону двери. Бормотание, шорохи, скрежет ногтей по дереву – если вдуматься в то, что там происходило, можно было впасть в беспамятство и, чего доброго, в бреду впустить сюда то, что так рвалось внутрь.
Огоньки свечей подпрыгивали и плясали, пламя ворчало в печи.
«Не смотри. Не бойся. Ты в безопасности!»
– Йован! – раздался голос. Другой. Родной. Ледяной, несмотря на показную ласку. – Ты узнал меня, Йован? Это мама.
Мальчик задохнулся от ужаса.
– Мне тут так холодно, Йован. А ведь я всегда согревала тебя. Топила для тебя печь и готовила еду. Теперь ты должен вернуть мне долг. Будь хорошим, добрым сыном. Отопри дверь и впусти меня. Всех нас.
– Вас? – Голос Йована сломался, как сухая веточка в мороз. – Кого – вас?