Раннее утро встретило инспектора Элка дрожащим от холода на маленькой принстоунской платформе. На ней почти не было народа; оставалась минута до отхода поезда, когда он увидел двух людей, направляющихся к станции. Один был надзиратель, другой худой человек в плохо сидящем синем костюме. Надзиратель скрылся в кассе и вернулся с билетом, который передал худому человеку.
— До свидания, Ингл, — сказал служитель и протянул руку, которую бывший арестант неохотно пожал.
Он вошел в вагон и повернулся, чтобы запереть дверь; в эту минуту появился Элк, и они сразу узнали друг друга. В острых глазах Артура Ингла мелькнуло подозрение.
— Хелло! Что вам нужно? — резко спросил он.
— Ах, это вы, Ингл, — запыхавшись сказал Элк. — Пять лет назад…
— Что вам нужно? — повторил Ингл.
— Мне? Ничего! Я был в тюрьме, допрашивал относительно приятеля одного из этих пересмешников, но вы знаете, что это за народ, — сказал Элк, зажигая сигару и предлагая другую своему спутнику.
Ингл взял коричневый цилиндр, понюхал его и, откусив кончик, принял огонь от сыщика.
— Постойте-ка, я на днях что-то слышал о вас… Что это было? — Элк с видом крайнего смущения взялся за лоб. — Ах, вот что! — сказал он. — В вашей квартире были воры.
Сигара выпала из руки Ингла.
— Грабеж? Что украдено?
— Кто-то открыл сейф в запертой комнате…
Ингл вскочил на ноги, зубы его оскалились, глаза загорелись.
— Сейф! — почти закричал он. — Открыли сейф, черт бы их побрал! Им мало того, что я уже отсидел пять лет, они хотят меня еще упрятать?
Элк не мешал Инглу бесноваться, пока голос его не упал до хриплого шепота.
— Надеюсь, деньги целы?
— Деньги! — прорычал Ингл. — Вы думаете, что я из тех, кто хранит деньги в сейфах? Вы знаете, что пропало? Это сделали вы, полицейские. Вот почему вы здесь! Арест у дверей тюрьмы, да?
— Дорогой мой, не понимаю, о чем вы говорите. — Элк казался огорченным. — Вы так же арестованы, как и я. Вы могли бы выйти сейчас, если бы поезд не двигался. И, выдержав паузу, он спросил: — Что же они у вас стащили?
Прошло много времени, прежде чем Ингл пришел в себя.
— Если вы не знаете, так и я не скажу, — он скрипнул зубами, и в глазах его блеснул огонь фанатизма. — Вы и вам подобные называли меня вором, — быстро заговорил он. — Вы заклеймили меня и посадили в тюрьму. Я теперь пария, прокаженный! За что? За то, что снял немножко ворованных сливок! За то, что взял немного денег, выжатых из потных тел, из разбитых сердец! Это были мои деньги, мои! — Он ударил себя в грудь костлявым кулаком, глаза его горели. — Деньги принадлежали мне, моим товарищам, людям, которые там… — Он показал туда, где виднелось мрачное тюремное здание. — Я отнял их от толстых, жирных людей и рад! Одной драгоценностью будет меньше у их отвратительных женщин; на один мотор меньше придется чистить их рабам!