Глотнув остывшего чаю и закурив, Борис Иванович спросил:
— Вам скучно?
— Нет, нет! — ответила Ника. — Продолжайте!
— И вот идет служба. Не буду изображать ее: на это потребовалось бы часа четыре. Служба продумана. Напевно раздается по всем закоулкам старческий голос, ему отвечает мальчишеский дискант, потом мужской тенор, затем бас. Все определено: какие слова каким голосом произносить. Это воздействует, впечатляет… А хор! Какая музыка, как в церковных мелодиях играют голоса! Да что говорить! Все возвышенно, уводит душу от обыденности к состоянию наития, освобождает ум от суетных мыслей.
Вдруг Борис Иванович рассмеялся.
— Можно мне покритиковать ваших лекторов?
— Пожалуйста, — небрежно ответил Владимир.
— Видите ли, вот она, — он кинул взгляд на Нику, — она комсомолка, может быть, ей это будет неприятно. Я уважаю чувства инакомыслящих.
— Я не обижусь, — почему-то смутилась Ника.
— Мне приходится иногда слушать лекторов. Уткнется в записи и читает монотонно. Скука! Нас в семинарии учили… Если читаешь часослов или псалтырь, так знай, в каком месте надо понизить голос, в каком повысить так, чтобы звенел, где надо нараспев, где кратко, бегло. Понимаете, в слове — смысл, но в слове еще и музыка. Поэтому надо не просто произнести слово, а играть голосом. Чтение вслух — искусство, и его должен постичь каждый лектор, независимо от темы лекции… Нам по службе приходится говорить проповеди. Мы их пишем, но никогда не читаем. Напишешь проповедь, выучишь наизусть, потом прорепетируешь несколько раз перед зеркалом, проверишь, как держишься, какие жесты лучше, какие слова или целые фразы выделить интонацией. Нет, не думайте, что наша служба легкая.
Он умолк, задумался, как бы прислушиваясь к чему-то своему, внутреннему, потом вздохнул, провел большим пальцем по губам, расправляя аккуратно подстриженные усы.
— Случится быть в Москве, побывайте в Елоховской церкви, когда патриарх всея Руси принимает участие в службе. Бесподобно! Атеисты ходят посмотреть и послушать.
— Чайку не желаете? — попадья во время рассказа заварила свежий чай, поставила мед.
Владимир отказался от чая, подошел к коробкам с магнитофонными пленками, спросил:
— Что нового у вас есть?
— Вчера поймал по радио заграницу, записал. Вот послушайте.
Вслед за игривым вступлением женский голос запел по-русски в темпе танго:
Есть на земле далекий край,
Где нет ни кризисов, ни крахов.
Тот край — далекий Парагвай,
Страна влюбленных и монахов.
Кончалась песенка мольбою
Поедем, милый, в Парагвай!..
Песенка запомнилась Нике. Далекий, неизвестный Парагвай мутил с того дня ее душу, в словах, казалось ей, заключен какой-то сокровенный смысл, обостряющий чувства, распаляющий воображение.