Помолчали. За стеной по-прежнему гудело. От пламени падал из топки на пол красновато-желтый дрожащий свет. Лицо старика было в тени, лишь концы усов да трубка выступали в ненадежный, колеблющийся свет.
Алексей подкинул дров в топку, надел полушубок и шапку.
— Ты куда? — строго и тревожно спросил Лавруха.
— Воды принесу, еще чаю попьем свежей заварки.
— Смотри осторожнее. Слышь, как ревет.
Лавруха ждал его с нетерепением.
— Принес? Не заблудился, слава богу! — Голос у него мягкий, добрый.
Зашипел на плите мокрый котелок. Отогрел Алексей руки, сел на свернутый полушубок лицом к пылающему зеву топки, ощутил, как горячо запульсировала кровь в теле, радость вошла в душу. Хорошо ему было сидеть в тепле со старым, много видавшим человеком.
— Валенки-то на тебе фабричной катки, — заметил старик.
— Мать нам с отцом привезла.
— Тут у нас не укупишь: забросили это ремесло, пимокатство-то, а фабричных не завозят. Кустарные-то валенки теплее.
— Не знаю.
— Кто обделывал? — Лавруха дотянулся пальцем до союзки из автомобильной камеры, потрогал, не отстает ли, поглядел на подошву из резиновой шины.
— Аверьян обделал, — ответил Алексей.
— Он шорник хороший. Наловчились делать. Хороши валенки в мороз. А чуть оттеплело, промокают. Обделанные — куды там! Сырости не боятся.
Еще напились чаю. Лавруха понюхал табаку, неожиданно выругался.
— Тьфу! И кто тольки ставил этот дом?!
— А что?
— Плохая работа, из-под топора.
Чихнув и снова набив ноздри табаком, старик продолжал:
— Человек должен свое дело сделать, как песню спеть. Тогда радость себе и людям. Забор ставишь, так сделай его, чтоб смотреть на него хотелось. А мы как делаем? — Он сплюнул, нахмурился, помолчал. — Никак твоему родителю, Николаю Семенычу доказать не могу.
Алексей вспомнил затянувшийся спор бригадира строителей с председателем из-за детского сада, который начали строить.
— Миколай Семеныч рубли считает, дешевле хочет, а то во внимание не берет, что там робятишки будут. А робятишкам-то радость надобна… Чтоб в сад они, как в сказку, входили… Я ему говорю, поясок узорный по верхнему венцу надо протянуть, карниз резной… наличники резьбой изукрасить… Конек тоже… Крыльцо, перильца… Из досок все можно вырезать, как кружево сделать. И раскрасить.
— Отец говорит, что вы на старинный фасон хотите делать, как терем.
— Я хочу с рублеными углами, по русской старине, а он хочет углы в лапу. Он говорит — окошки прямые, а я хочу стрельчатые. Он говорит — строй по-типовому, а я прошу дозволения по-своему сделать… И чуток подороже-то будет, зато красота-то… ее на деньги не измеряешь…