Срочно вызванный Венков явился в райком…
В кабинете секретаря сумеречно, тяжелые занавеси наполовину закрыли окна. От жарко натопленной печи слегка тянет антрацитной гарью. Стулья рядами вдоль стен, как солдаты в строю. Два стола, один длинный под красным покрывалом и другой пузатый с массивными тумбами, образуют букву «Т». За пузатым столом сидит в кресле Яков Евдокимович Хлопов. По фамилии его зовут на собраниях, по имени и отчеству в узком кругу, а за глаза — «сам». Приедет он в колхоз, а по селу летит: «Сам приехал». Приходит кто к нему, перед кабинетом спрашивает у секретарши. «Сам-то у себя?»
Когда Венков спросил секретаршу, на месте ли Яков Евдокимович, молодая женщина некоторое время смотрела на него непонимающим взглядом, потом спохватилась: «Кто? А?.. Сам-то? У себя, один».
Как обычно, первые минуты встречи прошли в расспросах о здоровье, беглом разговоре о пустячных новостях, о погоде. Хлопов, невысокий, располневший, с круглыми, как у тучной женщины, плечами, сидел, откинувшись на спинку кресла, покоя свое тело с видимым удовольствием, глядел на Венкова приветливо.
«Какие красивые глаза! — думал Венков. — Как я прежде не замечал».
— Та-ак! — Хлопов мягко пристукнул ладонью по подлокотнику кресла, и опять все тело его приняло положение покоя. — Так, значит.
Не зная, зачем он вызван и какой предстоит разговор. Венков ждал с неприятным напряжением.
Хлопов сидел, чуть склонив набок круглую голову, постриженную ежиком, разглядывал Венкова, потом резко спросил:
— Не отменили приказ насчет машинистки, зачисленной у вас шофером?
— Нет. Я вам покажу, во что обошлось колхозу это незаконное содержание машинистки. — Венков полез в портфель за бумагой.
Властным движением Хлопов пресек его намерение.
— Не надо!
Налег грудью на стол, пиджак на плечах натянулся, того гляди, треснет по швам. Сухой отчужденный взгляд куда-то в сторону, потом сразу в глаза Венкову, и вдруг зашелся в мелком смехе, лицо налилось свекольным соком, глаза сузились и стали насмешливыми.
— Шустрый ты больно, Николай Семенович, — сказал Хлопов сквозь смех и всей интонацией и подчеркнутым «ты» старался придать разговору товарищескую простоту, душевность. Вдоволь насмеявшись, он помолчал, закурил и произнес уже с оттенком вынужденной официальности:
— Ох, какой шустрый!.. Сколько времени на практической работе в колхозе?
— Это вы ведь знаете, — с чувством неловкости отвечал Венков, не понимая, к чему идет разговор.
— То-то оно и видно. Привыкли в институтах, в кабинетах. А тут жизнь! Ну что делать райсельхозотделу, если по штату у него одна машинистка, а надо две? И в других учреждениях есть работники на содержании у колхозов. Надо же как-то выходить из положения.