Все сидели в раздумье; хотелось говорить, а сказать будто и нечего.
— Это нам пощечина, — сказал Венков с горечью. — У нас под носом люди пошли за попом. Почему он нашел ключ к их сердцам, а мы не нашли? Агафья!.. Какая работница! И вдруг — крестилась.
Тут заговорило сразу несколько человек, все хвалили Агафью, вспомнили, что после смерти мужа она стала замкнутой, ударилась, как и мать, в религию.
— Не придали значения, — вяло, как спросонок, произнес Тимофей Варнаков, разглядывая свои галоши на чесанках.
— Давно овдовела? — спросил Венков.
— Пять годов. И сразу переломилась.
Местные жители опять стали вспоминать, какой была Агафья и как изменилась.
— В горе-то ее и увели церковники, — заключили старожилы.
— Ее в горе, а остальных как? — Перепелкин сердито стукнул ребром ладони по столу. — Не умеем мы с людьми работать.
— А что сделаешь? — по-прежнему равнодушно спросил Варнаков. — У нас способы ограниченные: лекции, лекции и опять лекции. А верующих на лекцию силой загонять не станешь.
Опять долго молчали, курили, напряженно думали.
— Ну, сделай поп чего-нибудь против закона, я бы его!.. — вдруг оживился Тимофей Варнаков. Он то вставал, то снова садился, и впалые щеки его розовели. — А его не ухватишь: все по закону.
— Агитировать против бога надо не в клубе, а в домах, — горячо сказал Перепелкин.
— Попробуй! — Тимофей Варнаков усмехнулся. — Ну, придешь к верующему и станешь уговаривать не верить в бога, не ходить в церковь. Так, что ли? А он сочтет это оскорблением религиозного чувства у него в доме и попросит выйти вон.
— Надо как-то не грубо, не прямо, а тонко…
— То-то, что тонко. — Тимофей Варнаков становился все словоохотливее. Румянец разливался уже по всему его узкому длинноносому лицу, оставляя белым лишь высокий лоб с глубокими залысинами. — Тонкость времени требует, задушевности. А нам некогда, мы все бегом делаем, людей видим на собраниях, из-за стола президиума, да на работе, когда спрашиваем об одном: «Как дела?» Что у людей на душе, об этом узнать не успеваем, да и отвыкли.
— И все-таки надо быть активнее.
— Скажи как?
Судя по возбужденным голосам, назревал спор секретаря парторганизации с председателем сельсовета. Венков считал это ненужным и неуместным.
— Нам надо готовиться к каждому религиозному празднику, — сказал он. — Разве не могли мы сегодня устроить веселое гулянье? Катанье с гор, ледяную карусель, каток… Ничего этого у нас нет. А ведь прежде бывало.
— Это не плохо бы, — согласился Тимофей Варнаков. — Поп — праздник, а мы в пику ему — свой праздник, да такой, чтобы от веселья земля гудела.