Вот отец Борис поднял руку с крестом, и над рекой поплыл сильный голос его, нестройно подхваченный толпой:
— Во Иорд-да-ане… крещающемуся тебе, господи…
Дальше вместо слов слышалось неразборчивое разноголосое бормотание и гудение. Над толпой поблескивали льдистые, крестообразно сбитые бревна, а в руке тускло светился серебряный крест.
Очень скоро песнопение кончилось, и верующие стали черпать бидонами «святую» воду.
— Бабушка Матрена, — крикнул Славка, — бидон испоганишь: тут же портки полощут.
Старуха сурово подняла на парня глаза, бойко ответила:
— Дурачок! Вода-то освященная.
Из толпы верующих вышел к проруби мужчина в одном нательном белье. Два бородатых мужика в овчинных полушубках закинули ему на шею полотенце, пропустив концы под мышки, и помогли залезть в прорубь.
— Купель, купель!.. — раздалось на берегу. — Крещение.
— Ой! Как у него сердце не зайдется.
— Ему стакан самогону дадут и — в тулуп.
Тем временем «окрещенный» вылез из проруби с выпученными глазами, дрожа и шатаясь, исчез в толпе, где на него надели валенки, шапку, тулуп.
— Агашка! Агашка!.. — закричала Ника, увидев односельчанку, сорокалетнюю доярку Агафью.
— А ты сама сигани! — посоветовала Даша. — Что, духу не хватит?
— Нет, не хватит.
— То-то! Агафья вдовая, ей перед мужиками себя голую показать хочется.
С берега летели в сторону купели насмешливые замечания, но там верующие занимались своим делом сосредоточенно, с чувством отрешенности от всего постороннего, не относившегося к крещению. И чем больше шуток слышалось на берегу, тем громче читал молитву поп на непонятном языке, тем самозабвеннее пели верующие.
Наконец крещение кончилось. Верующие и зрители разошлись и разъехались. А по домам только и разговору — об Иордани…
А часом позже у Венкова собрались секретарь парторганизации, председатель сельсовета, кое-кто из членов правления. Собрание не собрание, гости не гости.
Ни Венков, ни Перепелкин на водосвятии не были. А председатель сельсовета Тимофей Варнаков, человек осторожный в службе, пошел.
— На всякий случай, товарищи, — объяснил он смущенно. — В городах на пасху у церквей конную милицию выставляют для охраны порядка. Где скопление людей — там всякое случается. Ну и я…
— Да ты не оправдывайся, — сказал Перепелкин, — знаем, что ты безбожник.
— Ну, ни озорства, ничего такого не было, — продолжал председатель сельсовета. — Крещение… так и в нем ничего незаконного нет. В городах вон зимой купаются, в газетах об этом пишут.
— Все это так, — протянул Перепелкин, морщась от мыслей, как от боли. — Двенадцать человек окрестились… четверо из нашего колхоза… Пусть бы просто купались, а то окре-сти-лись!.. — Брови у Перепелкина поднялись, лоб прочертила глубокая скорбная складка. — Жили люди до тридцати-сорока лет некрещеные и вдруг… Нате, пожалуйста!.. Что у них в душе происходит?