— Да что ты, право, какая!..
— Ну, нотацию читай!
Не слышала, как Алексей ответил, что находит ее поведение странным, не заметила, как он покачал головой. Перед глазами стояло недавнее, поразившее ее… В слабо освещенной церкви, где из каждого угла смотрела глубокая пугающая темнота, шло богослужение. Сгорбленные старушки клали земные поклоны, и восковые свечечки с желтыми язычками дрожали в сухоньких руках. Под высокими сводчатыми потолками старушки казались крохотными странными существами. Подновленные иконы с плоскими лицами святых поблескивали неуверенно, безнадежно, не в силах пробиться сквозь наступающую темноту. Пещерным, первобытным, веяло от колеблющихся теней, размытых очертаний толстых колонн, сводов с железными перекладинами. Витые из железа решетки на узких, спрятанных в толще стен окнах не пропускали дневного света и виднелись серыми, размытыми пятнами. Вкрадчивый голос монотонно доносился откуда-то из-за старушек и дробился в каменных закоулках. Этот живой голос проникновенно произносил непонятные слова, в ответ на которые старушки шептали и прикасались лбами к холодному каменному полу.
Так вот в какой мир звал ее отец Борис! В тот вечер, зайдя к нему из клуба, она между прочим пожаловалась на плохое настроение.
— Сядьте, дорогая, — пригласил ее к столу отец Борис. — Пейте чай, а я подумаю о вас.
— Что вам думать обо мне?
— А как же? Душа ваша в смятении, и я должен помочь вам. Что вас тревожит, от чего нет вам покоя? Вот вы сказали: «скука». А чем лучше веселье? Что оно дает? Одна суета.
— Скука заедает меня оттого, что время идет, а я топчусь на одном месте. Неужели так будет всю жизнь?!
— Всех ждет одна участь: врачей и больных, пастухов и овец, потому что…
— Но ведь каждый стремится к чему-то! — вскрикнула она.
— В этом и беда. Куда бы ни стремился человек, он вернется к одному: для всех людей — мудрых и глупых, богатых и бедных, знатных и безвестных, властителей и рабов — один вход в жизнь и один исход из нее: смерть. Солнце всходит и заходит и снова спешит к своему месту, чтобы восходить. Реки текут в море и возвращаются к истокам своим, чтобы снова течь. Нарождается род человеческий и умирает, чтобы пришел новый род для того, чтобы уйти и уступить место новому роду.
— По-вашему, не надо ничего делать, потому что «все в землю ляжет, все прахом будет»?
— Делающий всегда в беспокойстве — и днем и ночью. И что уже сделано на земле, все это было в веках, и больше того не сделать.
— Людей на земле становится все больше. Даже ради пропитания им приходится все больше трудиться, — возразила Ника.