Накинув на плечи платок, выходила Ника в хлев с ведром вареной картошки, раздавала свиньям и овцам, клала в колоду сена корове и стояла немного на знобком воздухе. Куры рылись в навозе, кудахтали возбужденно, а около них кружился, распустив красно-синее крыло, бойкий петух, задиристо горланил, самозабвенно закрывая глаза. Ника вбегала в дом, вся пронизанная холодом, пахнущим уже весной, прислонялась к горячей печке, стояла дрожащая с закрытыми глазами. В теплом дремотном полусумраке избы было тихо: зевал, потягиваясь, кот, капала вода из рукомойника.
Однажды, проснувшись утром и не открыв еще глаз, Ника услышала сызмальства знакомый и всегда возбужденно радующий крик грачей, а когда вышла на крыльцо, увидела стаи черных птиц у старых гнезд на высоких тополях.
— Прилетели! Значит, весна.
Необыкновенно чувствовала себя Ника в эту весну. Откуда только взялось у нее столько энергии, чтобы управляться с домашним хозяйством, учиться на штурвальную, бывать в клубе и читать. И чем больше она была занята, тем успешнее шли все дела, словно в усталости таилась неиссякаемая сила. Чувство радости, торжества будоражило ее, поднимало над всем, что еще недавно воспринималось как серая скучная обыденность…
Вспомнилось, когда уезжали Любка с Галей, так она плакала не из-за разлуки с подружкой, а от зависти, что та уезжает учиться. Странно было, что теперь зависть заглохла, редко и слабо напоминая о себе.
На железную дорогу студенток отвозили они с Алексеем Венковым…
Возвращаясь, сидели с Алексеем рядом. Он подоткнул под нее полы тулупа, спросил, не холодно ли, не поддувает ли. Ей было уютно в санях. Рыжуха легко рысила по зимней дороге, сани раскатывало из стороны в сторону, Алексей опустил вожжи и временами помахивал кнутом.
— Хорошо! — говорила тогда Ника. — Я могла бы так ехать на край света. Алеша, бывает с тобой так?.. Вот что-то знакомо-знакомо, и вдруг покажется, что ты этого никогда не знал.
— Например?
— Да вот хоть поездка наша. Уж сколько я на лошадях зимой ездила, а ни разу не было так интересно, как сегодня… Ты не гони, давай подольше поедем.
Алексей пустил лошадь шагом. Теперь ничто не мельтешило в глазах, все плыло навстречу медленно, словно напоказ: белые холмы в синих складках, черные, как после пожара, дубравы; молодые деревца по сторонам шоссе, осыпанные изморозью и зябко дрожавшие на ветру.
— А девчонки-то уже в вагоне сидят. Подумать только: Любка врачом будет!
Алексей подумал, что Ника начнет сейчас скулить — хочет, мол, учиться в медицинском, а не попала случайно…