— Нет! — отрезала Матрена и отмахнула от себя рукой.
Ее поддержал Аверьян.
— Пока ползаешь, охота в родном месте жить. Вот кабы у нас тут устроили такой дом. Были бы мы чисты, ухожены, накормлены, напоены… Иной раз занедужится, так напиться некому подать.
— Батюшка, слышь, хочет богадельню сотворить, — сладеньким голоском сообщила Аграфена.
— Вы верите отцу Борису? — спросил Венков.
— Он уверял, уверял, — ответила Матрена.
— А если колхоз построит?
На вопрос Венкова никто не отвечал.
— Колхоз может построить дом, эдак комнат на двенадцать. Поселить вас каждого в отдельную комнату. Посильную работу по дому станете сами делать, потруднее — колхоз. При доме огород, сад разводите, если пожелаете… для своих потребностей.
— Плохо ли! — вздохнул Аверьян. — Я рад, хоть завтра. Но… колхозу не осилить это.
— А с избами нашими как? — тихо спросила Аграфена. — Отец Борис обещает за избы-то выкуп.
— Обещал, обещал, — подтвердила Матрена.
— Да ведь избы-то ваши гнилые. Дай бог, двадцатую часть в дело выбрать да малость какую на топливо. Остальное — труха.
— Николай Семенович, — Аграфена многозначительно вонзила в воздух тонкий, как карандаш, палец, — топливо тоже денежек стоит. А? Отец Борис обещал возместить. Пущай он строит, нам все едино.
Сдерживая улыбку, Венков сказал, что за священника он решать не берется, а вот на правлении колхоза поставит вопрос о доме для престарелых.
— Алеша! Как чай?
— Держу наготове, — отозвался Алексей. — Сейчас подам.
Чай с карамельками гости пили с особым наслаждением.
— Дорогой, поди, чай-то, Николай Семеныч?
— Не так, чтобы очень.
— Духовитый… и горчинка за язык хватает.
— Я очень рад, если угодил вам.
Вопрос о доме для престарелых распылился в разговоре о чае, сахаре, о продуктах, о ценах, о плохой торговле в селе. Венков понял, что повернуть беседу к прежней теме не удастся: не то у стариков настроение, а самое главное — не верят они ему, не верят. Да и сам он об этом пока в мечтах, в будущем.
— Вы все давно тут живете? — спросил он.
— Сызмальства, — за всех ответил Аверьян.
— Больше село-то было? — поинтересовался Венков, зная, что старики любят говорить о прошлом, любят вспоминать.
— Куды там! Боле тыщи дворов. А теперь дома как мои зубы: стоят один от другого поодаль, — Аверьян ткнул негнущимся пальцем с толстым желтым ногтем в разинутый рот. — Ополовинела Усовка.
— Сейчас четыреста семьдесят три семьи, — подтвердил Венков.
— Пристань была, — с умилением вспомнила Матрена. — Пароходы причаливали. А потом захирело.
— Хлеб по воде вывозили, яблоки, вишню. Сады агромадные были.