— Пересчитались.
— Не надо было уходить.
— Занимай снова.
Ника попробовала заступиться.
— Она за мной занимала.
— Мало ли что… а во время пересчета ее не было.
Чуть не плача, женщина пошла в хвост очереди…
Часа через два Ника очутилась в магазине. Тут очередь растянулась к трем продавщицам и двигалась побыстрее. Конфеты отпускали по полкило в одни руки. Отдала Ника деньги, высыпали ей в сумку карамельки, и уже на улице она вынула одну, посмотрела на обертку: «Гусиные лапки», развернула, положила в рот. И мир перед ней посветлел.
На другой день она с утра пошла по булочным. Родители наказали привезти хлеба.
В первой же булочной ей повезло. Заняв в очереди место, она простояла недолго.
— Три буханки.
Продавщица ткнула пальцем в сторону афиши над прилавком и дала одну буханку. Ника прочитала: «Норма отпуска хлеба в одни руки два килограмма».
Старичок шепотом ей:
— А ты снова очередь займи.
— Спасибо.
И как она сама не догадалась. Вот что значит не городская. Спрятала буханки в сумку, прикрыла газетой, заняла очередь. Купив еще две буханки, опять укрыла их в сумке и пошла в другую очередь, к другой продавщице.
С шестью буханками вернулась на квартиру, сняла вымытый с вечера и сушившийся мешок из-под картошки, уложила хлеб, завернув в газеты. Довольная, пошла в другую булочную. Тут продавали все тот же «забайкальский» хлеб, выпекаемый из смеси пшеничной, ржаной, овсяной и кукурузной муки, который все ругали, но ели, потому что другого хлеба не было.
Испытанным уже способом она купила хлеба и приготовилась купить еще, но вдруг какой-то мужчина стал кричать, показывая на нее:
— Она скупает печеный хлеб! Сухари сушит, а то и скотину кормит.
Подскочив к Нике, он сорвал газету, закрывавшую сумку, и все увидели буханки.
— В милицию ее! Таких судят!
Ника обомлела от испуга. Читала она в газетах о том, как у одного жителя города нашли двадцать буханок хлеба, у другого два мешка сухарей; их обвинили в том, что они купленным в государственных магазинах хлебом кормили свиней, и осудили к лишению свободы. Нике казалось, что над ней нависло такое же обвинение и ей не миновать тюрьмы.
Толпа покупателей смотрела на нее. Она видела ненавистные взгляды и равнодушные, насмешливые и просто любопытные и, растерянная, не знала, как вести себя. Выручила продавщица.
— Запрета нет занимать очередь не один раз, — сказала она.
— А куда ей столько! — не унимался мужчина так зло, что щеки под скулами у него налились румяными яблочками и тряслись.
— Может, семья большая, — миролюбиво сказала продавщица мужчине, а потом — Нике: — Взяла три буханки, и хватит!