— Инна.
Слободкин вздрогнул. Кузя спросил:
— Инесса? А фамилия? Не из Клинска случайно?
И тут же понял, как нелеп его вопрос.
Нет, не Инесса, — ответила девушка, — а Инна. Через два «эн». Фамилия Капшай. Из Гомеля я. А что такое?
— Да нет, ничего, так просто, — смущенно пробормотал Кузя.
— Это уже нечестно, — обиженно сказала девушка, — сразу начинаются какие-то секреты, подозрения. Вы мне не верите? Так и говорите прямо.
Пришлось рассказать Инне о ее тезке. Больше всего девушку тронуло то, что Слободкин каждый день писал письма в Клинск. Она даже не поверила сперва, но когда Слободкин поклялся, что не врет, вздохнула:
— Вот это любовь! А где же она сейчас, ваша Ина? И что теперь будет с любовью?
— С любовью ничего не будет, — опередил Слободкина артиллерист. — Отвоюем, живы будут — найдут друг друга. А вот с письмами подождать придется.
— С письмами придется подождать, — поддержал Кузя, но, взглянув на мрачно потупившегося Слободкина, ободряюще заключил, подводя разговор к главному: — Только не здесь же нам ждать. Пробираться надо к своим. Во что бы то ни стало — в путь!
Инна всполошилась:
— Сейчас? Ни в коем случае!
— Что ж, нам немца тут дожидаться? Сама говоришь — рядом он, — сердито рявкнул Слободкин.
— Но вы ведь раненые… — начала было Инна, однако Кузя оборвал их перебранку.
— Разговорчики! — совсем как Брага выпалил он, только что песню не велел запевать: враг где-то близко. — Собираемся в путь! Решено!
Инна смирилась. «И впрямь, не дожидаться же здесь, пока немец нас прикончит. Может, свои еще не успели далеко уйти, повстречаем их скоро. Отправлю тогда ребят в госпиталь».
Ипна успокоилась и деловито принялась помогать раненым подняться на ноги, сделать первые, самые трудные шаги, разыскала подходящие палки — костылики Слободкину и Кузе, перевязала заново всем троим раны.
И они тронулись в путь.
Медленно, спотыкаясь и часто останавливаясь, чтоб давать передышку то одному, то другому, они побрели на восток, держась подальше от шоссе, прислушиваясь к каждому непонятному звуку.
Так началась их новая, лесная жизнь. Сколько продлится она? Этого никто из них еще не знал. Они скоро вообще потеряли всякую ориентацию во времени и пространстве. Где фронт? Где свои? Долго ли придется искать их? Все окружавшее — дремучий лес, тишина с ее таинственными шорохами — стало похожим на страшную сказку. Они приглядывались и прислушивались ко всему — к лесу, к небу, к собственным голосам. Все, что они слышали и видели вокруг, стало каким-то неестественным, странным, будто нарочно кем-то придуманным.