– Пани Беренчичева, не могли бы вы одолжить мне платок? Я не буду в него сморкаться, он мне нужен для крови.
Беренчичева перестала писать и взглянула на меня.
– А то меня отругают, – сказала я.
– Ты меня знаешь? – спросила она.
– Нет, но знаю, что вы пани Беренчичева, наша новая актриса. Я ведь тоже из театра и меня зовут Хелена Соучкова, как Каченку, но фамилия папы Брдёх.
– Понятно, – сказала Беренчичева, – они, кажется, ничего.
– Ну да, я тоже так думаю, – сказала я.
– Слушай, я не замужем, так что никакая я не «пани». Можешь называть меня Йоланой и говорить мне «ты».
Она говорила со мной, но опять уже что-то писала.
– Йолана, а что ты пишешь?
– Завещание, – сказала Беренчичева, спрятала записную книжку и закурила.
– Что это?
– Это такая бумага, где написано, кто что получит, когда ты умрешь. Например, кому достанутся твои игрушки и остальное.
– Ну, наверное, Пепичеку или Соне Кучеровой – это моя двоюродная сестра, но я ее не очень люблю, потому что она глупая.
– Вот видишь, именно поэтому я и пишу. Чтобы после меня что-то не досталось тому, кого я не люблю.
– А ты умрешь?
– Ты тоже, все умрут. Только никто не знает ни день, ни час.
Я хотела сказать, что я же еще маленькая, но подумала, что иногда-то мне кажется, что я довольно большая. Так что я промолчала. Но она все равно поняла:
– Не обязательно быть старым. Тебя, например, может сбить машина или может кто-нибудь убить. Так бывает.
– Ну да, или, например, из-за сердца, – я вспомнила про Олинку Глубинову.
– Плюнь на сердце, – сказала Беренчичева, – послушай моего совета.
Беренчичева была маленькая, вся в веснушках, даже руки, и с красными волосами.
– У вас неприятности? – спросила я и сразу испугалась, что она рассердится.
– Неприятности? – рассмеялась Беренчичева. – Если бы неприятности! Обломы, одни ужасные обломы, один за другим. С самого детства. – Беренчичева встала. – Ну пока, меня ждет один старый прощелыга.
– Про что? – спросила я.
– Про все, – сказала Беренчичева и ушла.
Перед Каченкиной гримеркой стояла, прислонившись к стене, Ивета Паныркова, это тоже одна почти новая актриса, которая теперь дружит с Андреей Кроуповой. Я поздоровалась, а она испугалась. Я хотела открыть дверь, но не смогла. Я как следует подергала ручку. Мне открыла Андреа Кроупова – похоже, она стояла прямо за дверью.
– Привет, – сказала я.
– Хорошо, как хочешь, – сказала Андреа Каченке, – как хочешь. Я тебя предупредила.
– Мне тридцать шесть, – кричала Каченка. – И ни в какие союзы молодежи я вступать не собираюсь! И если тебе позарез надо услышать, что я об этом думаю, то я думаю, что все это настоящая мерзость! Достаточно?