Нас от Костлявой всю ночь охраняет
Машенька! Маша – сестра постовая,
Бережно гладит затёкшие руки,
Лаской врачуя бессонные муки.
Раны и боль – её табель о рангах,
Мы перед нею равны словно братья.
Тихо склонилась она над кроватью,
Машенька! Маша – палатный наш Ангел!
Словно молитву шепчу её имя:
Машенька! Машенька!
Аве Мария!
Нет не в бреду мне привиделось-снилось,
И не с небес она к нам опустилась,
Машенька – наше спасенье от смерти,
Стало святым её сердце, поверьте!
Знаю, как плачет она после смены,
Знаю, что просит у смерти отмены!
Машенька! Маша – сестра постовая,
Боже! Храни её! Я заклинаю!
Словно молитву шепчу её имя:
Машенька! Машенька!
Аве Мария!
Знаешь, ты очень похожа на маму,
Может заботой своей неустанной.
Знаешь, у мамы такие же руки,
Часто я их вспоминаю в разлуке…
Чёрная чёлочка, носик в веснушках,
С виду девчонка, а тронете душу,
Явится взору до боли знакомый
Образ Мадонны,
Сошедший с иконы…
Словно молитву шепчу её имя:
Машенька! Машенька!
Аве Мария!
Да святится имя твоё!
И ныне, и присно,
И во веки веков!
Аве Мария!
Аве Мария!
Аве Мария!..
Песня проняла обоих слушателей и адъютанта – молодого лейтенанта, который просочился в столовую едва услышал звуки музыки.
— А почему на католический манер? Николай Оттович!
— Да просто не хотелось с нашими священниками конфликтовать, а так вроде и никакого ущерба православию, да кощунством бы попахивало.
— А строчки из молитвы, всё-таки использовали..
— Так и тут можно считать переводом на русский католической молитвы, и кому какое дело, что в католических канонах все службы и молитвы только на латыни.
— Очень хорошая песня и как раз про Марию Михайловну, видел я, когда эскизы делал, как её раненые и больные обожают. А за то, что я их сестру Марию рисую мне как только угодить не старались. Вот только бы священники не обиделись.
— Да как будет, так и будет, мне уже высказывали, что я нечистого в песнях крамольных поминаю, но вроде удалось оправдаться. И это не столько про мою жену, сколько про всех сестёр милосердия, жён и матерей наших. Меня же после ранений тоже Машенька дома выхаживала, как руки на голову положит, и боль уходит.
— Вот будешь у Николая Оттовича на крейсере, у него там традиция песенные вечера для команды устраивать, ещё не только эту песню услышишь. Он тут флоту марш подарил, теперь, я слышал, сибирские казаки под его песню гарцуют… Нам, Василий Васильевич, нужно сейчас о своих делах поговорить, а к обеду мы позовём, — Верещагин ушёл в салон, а Макаров словно подобрался.
— Артеньева забрать хотите? — вдруг сорвалось с языка.
— Да, и не только его