К двум часам ночи пароходы стали вытягиваться на выход, когда с ходовыми огнями на нас выскочили японский истребитель и миноносец. Так как мы уже вышли из пределов территориальных вод кайзеровского владения, то огонь открыли без заминок, наши артиллеристы отстрелялись на отлично, истребителю снесли все надстройки первым залпом, а миноносец утопили вторым или третьим попаданием. В ответ в нашу сторону они успели сделать всего пару выстрелов, которые даже отклонять не пришлось. Потом спустили шлюпки и подняли из воды девять японских моряков, ещё пятнадцать обалдевших живых с одним офицером обнаружили на взятом на буксир истребителе. По-хорошему это был уже не истребитель, а его корпус с машинами и подпалубными отсеками. Японцы сопротивления не оказали и были заперты в каютах, начавшийся было пожар быстро погасили, как и топки в машине. "Илим", как более шустрый ходок, взял японца на буксир, и наш караван практически без огней со скоростью десять узлов почапал к месту встречи.
До прихода в Циндао этот электровеник под названием Николай успел пару раз обойти весь корабль. Узнать у сигнальщиков, что если бы они были у себя в "гнезде", то, скорее всего никто бы не выжил, потому, как японский снаряд пробил стенку и внутри всё исхлёстано осколками. И один трёхдюймовый снаряд пробил вторую трубу, а я его не заметила, вот так. На закате Николай построил экипаж, сообщил о ближайших планах и поблагодарил за проведённый в Чемульпо бой, отметил отличившихся! А отец Пафнутий отслужил на юте благодарственный молебен. Боцман принёс целую горсть выковырянных их палубы и надстроек осколков. Даже не верится, что эти уже местами порыжевшие от ржавчины и окалины кусочки иззубренного железа были такими смертоносными совсем недавно. Осталось только понять, что теперь с ними делать, не в металлолом же сдавать, хихикнулось мне.
Все уже, кажется, стали привыкать к проплешинам на палубе, от затёртых попаданий осколков и уже не лезли в глаза места, подкрашенные от содранной краски и клёпки свежих заплат на стенке гнезда сигнальщиков и трубе. Пусть это не очень красиво, но это живая история боевого корабля, как заплатки на крыле самолёта или заштопанная стираная выгоревшая на солнце гимнастёрка.
Под эти расслабленные предутренние размышления, когда под теменем лениво ворочаются мысли, лениво отгоняющие насущные позывы мочевого пузыря, ведь лень вставать, шевелиться, это такой классный кусочек суток, когда время словно тоже дремлет, а муха кажется должна перелетая из угла в угол не промелькнуть стремительно, а часами ползти в сгустившейся патоке вставших минут… Но реальность в лице нашего Нельсона просквозила в каюту и толкая в плечо тихонько: