– Проснись и пой, юный Брэм, – дребезжит ее голос сквозь щель в двери каморки.
Мой усталый ум с трудом вспоминает ее имя. – Доброе утро, Хелена. – Я зеваю.
– На самом деле, уже день, – отвечает она, заходя в комнату и вручая мне жестяную кружку.
На Глубине время летит быстрее. В Сентрале солнечному свету едва удается просочиться сквозь грозовые тучи, не говоря уже о том, чтобы пробиться в подводные катакомбы фриверов.
– Разве тут угадаешь, когда заканчивается день и начинается ночь? – Я потягиваю воду, отплевываясь от лепестков, которые добавляют для вкуса.
– День, ночь, здесь это не имеет значения, мой мальчик. Всегда кто-то бодрствует, а кто-то спит. – Она стучит кулаком по стене, за которой в соседней комнате наверняка еще похрапывает Чабс.
– Уже встаю! – стонет его приглушенный голос.
Мне нравится Хелена. Она немного облегчает мне жизнь на Глубине, ее быстрый ум и острый язык ставят на место не только меня, но и других. Ее здесь все уважают.
– Подъем, Мальчик из Башни. Фрост не любит, когда его заставляют ждать, – говорит она, наблюдая за мной, пока я натягиваю влажный комбинезон на голый торс.
– Любуешься? – поддразниваю я.
– Нахал! Я тебе в бабушки гожусь. – Смеясь, она забирает мою кружку, допивает за мной воду и исчезает в коридоре.
Я плюхаюсь на пол и начинаю свой новый ритуал: сто отжиманий. При такой жизни недолго потерять спортивную форму, а я не могу себе этого позволить. Я чувствую, как кислород вливается в мышцы и адреналин обостряет ум. Надо быть начеку, если вызывает сам Фрост.
Один. Два. Три. Четыре… Фрост, Чабс, Хелена, Сондерс… Я мысленно перебираю имена, пытаясь запомнить новую семью, в которую попал. Причем в буквальном смысле. Здесь, под водой, живут целые семьи. Отцы, матери и сыновья, все объединены в борьбе за освобождение Евы из лап ЭПО.
– Брэм? – шепчет Джонни из-за двери.
– Входи, – фыркаю я, отталкиваясь от пола. Дверь открывается, и он заходит. Очки болтаются у него на шее.
– Привет, э-э… Там Фрост, он послал меня за тобой.
– Черт. Должно быть, очень срочно. Хелена только что ушла.
Джонни округляет глаза.
– Это касается меня и Евы, верно? – спрашиваю я, уже догадываясь, о чем пойдет речь.
Джонни кивает. – Вы правда целовались? – Он взъерошивает волосы, волнуясь в предвкушении моего ответа.
– И да, и нет. Это сложно объяснить, – говорю я, вспрыгивая с пола и протискиваясь мимо него в дверь.