Но те проекторы, что у Джонни, отнюдь не стандартные.
– Ладно. – Джонни улыбается. – Я знал, что ты заметишь.
Он имеет в виду маленькую букву «Х», выбитую после надписи «ИННОВАЦИИ УЭЛЛСА».
Холли.
– Это мои проекторы, – говорю я. – Они используются только в одном месте.
– В Куполе. – Джонни вскидывает брови.
– Как ты…?
– Некоторые хорошие люди отдали свои жизни, чтобы заполучить их. – Что-то вдруг меняется в его лице.
– О, мне очень жаль. – Я кладу руку ему на плечо.
– Да ладно, все в порядке. Мы же знаем, на что идем. – Он пожимает плечами. – Я просто заставил эту чертову штуку работать.
Я бросаю взгляд на Еву, застывшую как будто в глубоком раздумье. Потом оглядываю комнату Джонни. Провода, печатные платы, экраны, компьютеры, клавиатуры. Нетрудно догадаться, какая роль отведена ему здесь.
– И как же ты планируешь использовать это? – спрашиваю я, мысленно блуждая в бесконечных возможностях аппаратуры.
– Ну, это секретная информация, – ухмыляется он, – но, между нами… Скажем, если Ева когда-нибудь выйдет за пределы Башни, подмена, возможно, не худшая в мире идея. – Он подмигивает.
Я киваю, слегка приподнимая очки и щурясь на всполохи света. – Ну, пока она далека от идеала, – ухмыляюсь я.
– Думаешь, ты сумеешь помочь? – с надеждой улыбается он. – Если кто и сможет заставить ее работать, так только ты!
В ряду нелегких моментов последних нескольких дней и судьбоносных решений, принятых мною, выбор, который мне предстоит сделать сейчас, самый трудный. Я должен предать собственного отца. Мое сердце замирает от боли при мысли о том, чтобы помочь фриверам использовать отцовскую технологию против него самого. – Да, помогу, – говорю я, устраиваясь на полу рядом с ним. – Но предупреждаю сразу: я – не мой отец.
– Судя по тому, что я слышал о нем, это, наверное, и хорошо, – отвечает Джонни. – Но ты, должно быть, научился кое-чему, работая с ним все эти годы?
– С ним? – ухмыляюсь я. – Никто не работает с доктором Уэллсом. Все работают на него.
– Боже, а я-то думал, что это у меня все плохо, – отвечает Джонни.
– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спрашиваю я.
– Фрост. Отец. Мой отец! – объясняет Джонни.
– Фрост – твой отец? – Я немало потрясен.
– Да. Это яблоко упало далеко от яблони, все в порядке! – Он смеется. – К большому разочарованию отца.
В течение следующих нескольких часов я делюсь с Джонни своими ограниченными познаниями в голографии. Он схватывает на лету каждое слово, восполняет пробелы в своих знаниях. К тому времени, как мы снимаем очки, ослепляющий свет укрощен, экспозиция скорректирована, фокус отрегулирован, и перед нами стоит безупречная копия Евы.