Воспоминания о том, как она заботилась обо мне, наполняют мое сердце благодарностью и радостью. Не грустью. Меня любили. Как и ее.
Улыбка смирения трогает мои губы.
Спасибо тебе.
Прощай.
Я поворачиваюсь, чтобы передать урну дальше, но, открывая глаза, вижу, что Холли смотрит на нее с сожалением, хмуря брови.
Она не может взять урну в руки.
В тот момент я не чувствую себя победительницей, разоблачившей обман системы. Я не испытываю самодовольства от неловкости ситуации, видя, как матери бросаются к нам, чтобы исправить ошибку. Мне жалко ее, потому что она тоже имеет право попрощаться с матерью Ниной.
– Она была бы рада, зная, что ты пришла. – Мои слова чем-то напоминают утешительный приз, и я внутренне морщусь.
Она пожимает плечами и кивает, опуская глаза, что не очень характерно для Холли. Жаль, что я не могу утешить ее так же, как это делает она. Только не ее утешить, а его. Я не уверена, что знаю, где заканчивается Холли и начинается Брэм. Вот уже много лет я пытаюсь разгадать эту загадку, но встреча с ним окончательно сбила меня с толку. Он так не похож на Холли и в то же время кажется знакомым – что неудивительно, если вспомнить, сколько времени мы проводим вместе на протяжении многих лет. Я действительно знаю того, кто стоит рядом со мной, и хочу утешить. Его.
Горшок возвращается к матери Табии, и она запевает – колыбельную, которую пела мне в детстве мать Нина. Все присоединяются. Даже Холли. Я просила, чтобы эту песню включили в церемонию прощания. Она о птице со сломанными крыльями, которую выпускают на волю. Так мне хочется думать о матери Нине сегодня – как о птице, которая учится летать. Этот образ дает мне надежду и наполняет любовью.
– Спасибо всем, – говорит в конце мать Табия, взмахом руки давая понять, что можно расходиться.
– Куда она улетела? – спрашиваю я, прежде чем кто-либо успел шевельнуться.
– К своему мужу, – отвечает она.
– Я думала, он…
– Нет, – твердо произносит она, качая головой и краснея в неловкой тишине, воцарившейся вокруг. – Он будет счастлив вернуть ее обратно…
Я рада, что мать Нина вернулась туда, где осталось ее сердце. Но уже не в первый раз я замечаю пробелы в информации, которую мне подсовывают. Слишком много лжи. Наверняка кто-то думает, что это для моего же блага, чтобы защитить меня от мира, о котором я ничего не знаю, но я вдруг ощущаю себя актрисой в спектакле: я знаю только свою роль, в то время как все остальные знают свои тексты, мой и читали пьесу целиком. Я тоже хочу взять в руки сценарий и узнать, что еще скрывают от меня. Я хочу знать больше о мире, где будут рождены мои дети, и о той жизни, которая нас ждет, если мне удастся помочь возрождению человечества. Я хочу знать правду.