– Только не трать впустую. Эта штука недешевая!
– Спасибо. – Я предпочитаю пока не пробовать диковинку и незаметно прячу ее в нагрудный карман комбинезона.
– Ты вот уже полчаса трешь свои пальцы, – говорит он, и до меня вдруг доходит, что я массирую то место, которого касалась Ева, вспоминая ощущение на пальцах, создаваемое кинетическими перчатками, ее прикосновениями, когда она водила моими руками по кубику.
– Ты знаешь, что сегодня опять был на грани, чувак, – произносит Хартман, и я чувствую, что ему трудно говорить об этом. – Ты же понимаешь, что я вижу все, что происходит. Вы оба делаете вид, будто увлечены игрой в этот кубик Рубика, что, кстати, было очень романтичным жестом с твоей стороны.
Ладно, может, ему и не так сложно говорить об этом.
– Мы оба знаем, что она может собрать эту штуковину не более чем за двадцать ходов. Я знаю, что ты тоже можешь. Зря, что ли, сидел здесь и смотрел, как ты вертишь его туда-сюда, засыпал под эту трескотню, когда ты корпел над ним сто лет тому назад. Но сегодня она наделала кучу ошибок. Нарочно направляла тебя не в ту сторону, чтобы растянуть ваше свидание на Капле.
Я молчу. А тут скажешь? Он кругом прав.
– Послушай, если я вижу это, то можешь поспорить на свой следующий комплект шрамов, что и твой отец тоже все видит. И, если вдруг по какой-то неведомой причине он этого не замечает, от мисс Сильвы уж точно ничего не ускользнет. – Он ждет, пока я заполню паузу, но мне нечего сказать.
– Ты должен быть осторожен. Иногда я жалею о том, что тебя так хорошо лечат. А то бы шрамы напоминали тебе о том, что бывает, когда нарушаешь здешние правила. Твой отец, может, и не устроит тебе прилюдную выволочку, но будь уверен, он заставит тебя заплатить за это, чувак. – Хартман вздыхает.
– Сегодня у нас с Евой был самый долгий физический контакт, – говорю я, уставившись на днище койки Хартмана. – Я знаю, что это запрещено.
– Вот именно! Подумай сам, сколько пилотов потеряли работу или того хуже именно по этой причине. Лукас, Кук, тот парень… как его… ну, со странным носом.
– Сондерс?
– Да, все они потихонечку влюблялись в нее, а потом переходили условные границы. Это уголовное преступление, Брэм! Все, что потенциально угрожает ее жизни, тянет на тюремный срок, чувак, – предупреждает меня Хартман. – Не думай, будто я не вижу, что происходит между вами.
Он слишком хорошо меня знает. С ней он тоже знаком. К тому же он прав. Мое поведение – за пределами глупости. Помню, я смеялся над теми пилотами, которые приходили сюда, давали клятву ЭПО, а потом –