— Да, маловероятно.
— Ну, и слава Богу!
Экипаж трясся в сумерках среди вересковых пустошей.
— Мне показалось, что во время спектакля ты несколько раз испытывала настоящий гнев?
— Настоящий гнев? О чем ты, папа?
— Что ж, ты сыграла столько любви. В первых сценах. Если бы я видел, как ты выражаешь такую страсть в реальной жизни, я бы с готовностью поверил. Но такой гнев... Особенно в сцене — кажется, из третьего акта? — где ты в келье брата Лоренцо рассказывала о своем гневе, разочаровании и отчаянии, думая, что все потеряно между тобой и Джульеттой, ты выразила это с такой реалистичностью, что, по-моему, я никогда не видел твоего лица таким! Кажется, я вообще никогда не видел тебя в ярости — уж, конечно, не с таким искаженным лицом, рвущей на себе волосы от горя. Откуда ты взяла все это?
Белла взъерошивала волосы, раздумывая какое-то время.
— Я потеряла голос.
— Ах. Ой, прости. Прости, Белла, я не подумал.
— Мне нравится играть в театре, — сказала Белла, — это увлекательно. Но больше всего на свете я хочу петь. Это идет изнутри. Обладать голосом и не иметь возможности использовать его по своему усмотрению — истинная несправедливость, по-моему.
— Возможно, голос еще вернется.
— По-моему…
Демельза зашевелилась в углу. В сумеречном свете ее профиль казался совсем бледным.
— Папа, уж ты точно никогда не желал покорно мириться с несправедливостью.
— Да, — признался Росс, — были времена...
— Много раз, — сказала Демельза.
— Ты уже не спишь?
— Не сплю. И слышала большую часть вашего разговора. Пожалуйста, продолжайте. Так приятно просто сидеть здесь и слушать вас.
Уже почти полностью стемнело, но фонарь внутри зажигать не стали. В экипаже стояла духота, пахло камфорой и пылью. Одно окно чуть-чуть опустили, и сквозь щель струился поток воздуха, освежающий, как лимонад. Белла дремала, погрузившись в раздумья. Она сделала глубокий глоток свежего воздуха, очистив голову от тревожных мыслей.
А в следующее мгновение увидела впереди громаду с мерцающими на ней огнями. Высокая кромка холма врезалась в небо. Судя по огням, там стоял дом.
— Где это мы? — спросила Белла.
— Въезжаем в Лонсестон, — ответил Росс.
— Мы не... уже проехали Ядовитый мост?
— Нет, только подъезжаем.
— Ясно. — Она на мгновение задумалась. — Папа, попроси кучера остановиться, когда проедем мост.
— Остановить экипаж? — удивился Росс. — Зачем?
— Мне нужно выйти.
— Через десять минут ты уже будешь в «Белом олене»!
— Мне не для этого.
Росс взглянул на жену, ее выражение лица было сложно различить в полумраке. Она покачала головой.
— Папа, ну пожалуйста! Вот уже мост!