— О, нет! — перебил его Придуркин. — Посмею не согласиться с вашим последним утверждением, при всём моём уважении к вам. Это вы шпионы, а я — разведчик, сукины дети! И, будьте добры, поднимите все руки. Вы арестованы, господа чешуйчатники!
Между тем, фомальдегаусец Кондратия не слушал и продолжал свою речь.
— …Твоё место, земной шпионяка, в самой страшной тюрьме фэтского мира — Бараклиде! Ты заслужил такую участь, уродливая твоя харя!
— Кто? Я — харя? Да ты посмотри а себя облезлая жаба! За мной знаешь как девки земные бегают? — возмущался Кондратий. — Увидали б они тебя, — хмыкнул он.
— Смирись и признай свою вину, земной червяк, — потребовали у Кондратия между тем. — Добровольного признания требуют наши законы, иначе мы не сможем тебя засадить в нашу тюрьму. Хотя нам этого ох как хочется!
— Я ещё не сошёл с ума, хари ваши немытые, чтобы помогать вам посадить себя в тюрягу, — нервно захихикал Кондратий. — К тому же я подозреваю, что санитарные условия в вашей тюрьме прямо-таки скотские. Да и заключение, скорее всего — пожизненное.
— Нои преступление, которое ты совершил, немаленькое, — напомнил фомальдегаусец. За него меньшего срока просто не предусматривается. У нас всё по справедливости.
— Хотелось бы в это верить, — криво усмехнулся Кондратий.
— Ты у нас подпишешь все нужные бумаги! — прошипел, выскочив вперёд один из чешуйчатников. — Не подпишешь, пеняй на себя.
— Ни хрена себе заявочки, — упрямо бубнил себе под нос межзвёздный агент.
Но он уже и сам понял, что влип здорово. Чешуйчатники от своего не отступятся — читал он в их глазах. Не уговорами, так хитростью, но своего добьются.
И тогда сидеть ему в этой треклятой… как её… Бараклиде, не пересидеть. Одним словом — до скончания века.
И всё-таки не зря болтают, что надежда умирает последней.
— Хорошо, ребята, — кивнул Придуркин, по возможности игнорируя оплеухи и пинки, которыми его то и дело и по ходу дела награждали весёлые парни с Фомальдегауса. — Я подпишу ваши филькины бумажонки. Но за это вы должны кормить меня, как положено…Слыхал я о вашей тюремной баланде, — соврал Кондратий.
— Генеральского слова тебе достаточно? — спросил старец.
— Нет. Скажите: честное ящерицкое, — издевался Придуркин. — В общем, дайте слово чешуйчатника.
Фомальдегаусцы переглянулись. Затем сунули в руки Кондратию бумаги.
— Ну, так будешь подписывать? Или нам тебя живьём сначала нужно поджарить? — кивнул один из фомальдегаусцев на лазер, зажатый в лапах другого.
Придуркин посмотрел на лазер, потом на бумажки с закорючками и его чуть не стошнило, до того эти документы, в которых решалась его участь, показались ему противными.