Нас с Розой свела вместе забота о наших детях. Меня — о Мартине, мальчике четырех лет, очень умненьком и очень ласковом — слишком ласковом, на мой взгляд. Так, мне удается лишь весьма недолго совмещать работу за письменным столом с Мартином на коленях, в то время как он полагает, что мое пребывание в кресле у письменного стола только для того и предназначено, чтобы он мог восседать на мне часами. Кроме того, при мне Мартин был порядком запущен; взять хотя бы его волосы: я всегда забываю вовремя его постричь, так что посторонние иногда принимают его за девочку. С Розой в мою жизнь вошла Инес — милая, добрая девочка, на два года старше Мартина, идеальная партнерша для игр. Инес очень полезно жить в полноценной семье, так как Роза по характеру слишком мягка и покладиста и потому иногда спускает дочке больше, чем допустимо; со мной эти номера не проходят.
Мы с Розой познакомились случайно, она не принадлежала к моему кругу общения. Не встреть я Розу, мне уже никогда не удалось бы самостоятельно наладить упорядоченный быт. В моем кругу принят довольно сумбурный образ жизни, не знаю уж почему. Возможно, мы все пытаемся справиться с необычайными профессиональными перегрузками с помощью необычного стиля в частной жизни, — столь необычного, что он уже стал у всех на одно лицо. В сущности, в этом случае лучше говорить не о круге, ибо круг — нечто слишком замкнутое и четко очерченное; вернее было бы назвать это полем, если прибегнуть к нашей специальной терминологии, — полем, подверженным постоянным изменениям. Вот этому-то полю и было мной заявлено, что я никогда больше не свяжу себя брачными узами, и все приняли это как должное.
Наша с Т. совместная жизнь была для всех образцово-показательной. Нам даже завидовали. Никто и не догадывался, что день за днем назревало в цивилизованной атмосфере нашей квартиры, обставленной старинной мебелью и украшенной двумя-тремя картинами кисти по-настоящему хороших мастеров. Образно выражаясь, ростки недовольства друг другом мало-помалу превратились в непроходимые колючие заросли. Между нами возникло своего рода отталкивание, если еще раз воспользоваться специальной терминологией. В том ли было дело, что мы оба находились на взлете и должны были в профессиональной сфере беспрерывно самоутверждаться, продвигаться вперед и демонстрировать творческие потенции? В этом смысле я могу говорить лишь о себе, что для меня вообще предпочтительнее; я всегда стараюсь придерживаться достоверных фактов, а гипотезы четко отграничивать от доказательств — это, кстати, соответствует и моей натуре, и моей профессии. Так вот, отталкивание, как это убедительно доказывается эмпирически, чревато бурными взрывами. Вполне вероятно, что дело было еще и в том, что наши усилия были направлены в одну и ту же сторону. У нас совпадало все — опыт, образование, способности. У Т. были те же желания и возможности, что у меня. И вдруг Т. заводит манеру часами возлежать перед телевизором, пальцем не пошевелив для того, чтобы привести дом в порядок. Долго с этим мириться было выше моих сил. А стоило мне завести речь о стирке, как следовал незамедлительный и категорический отказ (и это несмотря на то, что у нас была отличная стиральная машина, она и по сей день у меня; Роза пришла в восторг, когда ее увидела); отказ обосновывался тем, что творческой личности необходим известный минимум творческого досуга, в то время как нетворческий досуг представляется ей именно в этот наиболее плодотворный в профессиональном отношении период жизни абсолютно неприемлемым. Высказывалось все это сквозь клубы сигаретного дыма, в позе полной релаксации и довольно спокойным тоном, в то время как мне оставалось лишь носиться по квартире, задыхаясь от бешенства и натыкаясь на мебель, которая раньше никогда мне не мешала.