— Поднимешься к нам?
— Иоганна, где твой платок? — спросила я.
— Нету.
— У тебя на голове был платок. Где он? Потеряла?
Ветер спутал ее волосы. Она отвернула свое утомленное личико и горестно скрестила озябшие руки.
— До свидания, — сказала я.
Роже взял меня за руку и на миг прижался щекою к моей щеке, после этого он точно так же попрощался с Иоганной и, медленно уходя прочь, обернулся, чтобы посмотреть, как я открываю дверь подъезда.
— Пусть он пойдет к нам, — угрюмо и упрямо заныла Иоганна. — Не хочу домой.
Я помахала Роже, чтобы показать, что сама вполне справлюсь с этим уставшим ребенком, и он махнул в ответ легким, слабым движением руки.
В лифте Иоганна разрыдалась. Она вырвала свою ладонь из моей и даже затопала ногами. Но когда мы вошли в квартиру, рыдания сменились тихим плачем. Раздеваясь (я незаметно помогала ей), она всхлипывала. Наконец из обрывков ее слов мне удалось сложить целую фразу, которую она никак не могла выговорить: Роже должен был записаться в клуб Доретты. С его подписью клуб стал бы международным.
Я уложила дочку, поцеловала ее и пожелала спокойной ночи, а потом прошлась по квартире — повсюду были раскиданы вещи Людвига — и закурила сигарету.
Теперь я иногда заглядываю в письма Роже, которые, несмотря на их нерегулярность, играют плодотворную роль в сотрудничестве между ним и Людвигом. Мне хочется незаметно удостовериться, что там действительно нет слов «Привет Урсуле». Я стараюсь не обращать внимания Людвига на это упущение.
Перевод Б. Хлебникова.