Мы по-прежнему регулярно являлись к завтраку. Это были паузы в нашем отпуске, когда мы приобщались к беседам о воспитании, часовой промышленности, солнечном загаре, о состоянии туалетов и о ночной жизни города.
Вечеринку нашей группы мы тоже выдержали с успехом. Музыканты, долго исполнявшие свои мелодии, наконец сдались и заиграли песню «Голубая, голубая горечавка». Солонки, тарелки и керамические ликерные рюмки были убраны со столов. Веселье нарастало, пока наконец кто-то не загорланил песню о старом кайзере Вильгельме.
На следующий день, он был последним, мы снова отправились в деревню, где были вначале, увидели старуху и цветущий розовый куст.
В деревне на каждой улице висели листки с извещением о смерти одного из жителей и его фотографией. У него было молодое лицо. Некоторые листки были защищены от дождя полиэтиленовыми пакетиками. А у дома, где жил покойный, наискось через извещение был прикреплен черный шарфик. Когда мы остановились у входа в этот дом, у нас было такое чувство, как будто мы знали умершего, как будто мы только что видели его на улице. Смерть одного опечалила здесь многих.
Мы купили клубнику, крупную, спелую, с налипшим песком. Мы услышали музыку, играли щипковые и проворная веселая флейта. Поискав, мы обнаружили музыкантов в саду перед рестораном. Там тоже была высокая ограда, а в ней приоткрытая деревянная дверь. Они сидели за столом, а напротив них расположилась старая супружеская чета, единственные посетители. Присев, мы стали слушать и смотреть. Супруги угощали музыкантов, в ответ те играли еще быстрее, еще веселее. От них исходило ощущение внутренней свободы, такое удовольствие доставляла им их собственная игра. Когда старики стали прощаться, официант поцеловал женщину в щеку.
Мы захотели помыть нашу клубнику. Официант принес графин с водой и большую глиняную миску, показал нам водосток в центре сада. Потом он принес и поставил на стол люля, маслины, овощной салат и кефир. Сев невдалеке, он наслаждался тем, что еда нам нравилась.
Играли музыканты, на деревьях хохотали птицы — мы и в самом деле были в другой стране.
В этот последний вечер мы встретили около своей гостиницы двух дамочек из нашей группы.
— Говорят, в ресторане, там, в одноэтажном здании, которое за круглым зданием, очень вкусно кормят, — сказала одна.
— Говорят, там воробьи летают прямо по столам, — сказала другая.
— А в соседней деревеньке, — сообщили мы в ответ, — в закусочной растет дерево. Его никто не трогает, и оно уже проросло через крышу.
Когда мы улетали, на всех мужчинах были одинаковые замшевые пиджаки. Таможенник усомнился в том, что мы тоже из этой группы. Нам пришлось открыть чемоданы. В них находились: морской конек, раковина, розовая внутри, в которой он мог бы услышать шум моря, раковина, голубая внутри, пакетик с чесноком, кожаный ремень, коврижка хлеба и бутылка розового ликера, а также два несувенирных краба, один побольше, другой поменьше. И ничего такого, для декларации.