— Машину придется оставить здесь. Иначе обратно нам снизу не выбраться. Дорога раскисла, да и тракторы ее всю разбили.
Грюнкелле очень ловко передвигался на костылях, они едва за ним поспевали. Йохен нес спящего ребенка. Тропинка давно уже заросла травой, и только Грюнкелле мог ее различить.
— Мы поселились здесь после свадьбы, — рассказывал он, — я держал трактир: вечером — посетители, днем — хозяйство. У нас все было свое. Каждый год по теленку и по свинье. Кур было полно, кроликов. К рождеству мы откармливали на продажу дюжину гусей. Сад, огород, дрова в лесу, а в карьере, вон там, отсюда не видать, рыбы полно. Но я заболел, и нам пришлось перебраться в деревню. Про наш хутор мы говорили: это рай. И все в округе его так называли. Увидите, это чистая правда.
Они прошли через небольшой лесок и остановились на лужайке. Здесь росли фруктовые деревья, некоторые еще не отцвели. Девочки уже были на хуторе, они гостеприимно распахнули покосившиеся ворота.
— Тут все в таком виде, — протянула Карин. Другая, которую звали Рита, только молча кивнула, она и потом не произнесла ни слова, лишь кивая порой в подтверждение слов своей сестры.
Грюнкелле не обманул их, Мелани и Йохен увидели это сразу. Конечно, труда надо было вложить много, но хутор стоил того. Вымощенный каменными плитами, через которые пробивалась сорная трава, двор со всех сторон окружали постройки: жилой дом, сарай, конюшня. У всякого, кто сюда попадал, возникало чувство надежности, защищенности, да и природа вокруг: сад, лес, поля, луга — все дышало покоем. Но сами здания имели жалкий вид. В полуразрушенном сарае гулял ветер, у конюшни провалилась крыша, и одна балка торчала прямо над двором.
— Мы с тех пор тут ни разу не были, — сказала Карин.
Дом под двускатной крышей выглядел совсем приземистым. Рита открыла дверь, они вошли в коридор, выложенный кафельной плиткой с узором в форме звезд. Пахло плесенью.
— Печи совсем развалились, — заметил Грюнкелле.
— Сделаем центральное отопление, — бодро сказал Йохен.
— Насос мы продали, — вздохнул Грюнкелле. — Электричество сюда подается из Нойкица с подстанции. Однажды буря повредила провода, и мы тут жили, как древние германцы.
Направо по коридору были две комнаты, налево еще одна, дальше кухня и кладовая.
— Уборная во дворе, рядом с душем, — сказала Карин.
Рита открыла ставни. Рамы, двери — все было изъедено древесным червем, пол покрыт плесенью и мышиным пометом.
— Дом, в котором не живут, разрушается, — заметил Грюнкелле. — Как человек, который никому не нужен. Все восемь моих дочерей здесь выросли. Мы даже хлеб сами пекли.