— Ну что, — говорит Ильземари, и визгливая интонация в ее голосе усиливается.
Вообще-то Ильземари не любит попусту тратить слова, предпочитает выражать свое недовольство красноречивым молчанием. Вот и теперь она выжидает, взгляд ее уперся в чье-то загорелое плечо с голубой бретелькой от купальника.
— Правильно, загнать всех на деревья, парни-то на нее все равно никакого внимания не обращают.
Ильземари оборачивается, ищет взглядом нахалку, но девушки у другого борта сидят с ничего не выражающими лицами; у Сюзанны, которую Ильземари без особых на то оснований, вероятно за ее неоспоримую красоту и несколько снисходительную манеру вести себя, считает главным своим врагом, вид совершенно отсутствующий. Впрочем, она, как обычно, не обращает на Ильземари внимания.
Все молчат. Девочки по опыту знают, что с Ильземари лучше не связываться: всегда оказываешься неправой. Пойдут обвинения в эгоизме, нежелании строить социализм, помогать государству, даже в том, что твое поведение на руку классовому врагу. Лучше уж делать то, что она говорит. А тут еще Фонд солидарности. Все понимают — он понадобился Ильземари, чтобы им уж совсем деваться было некуда.
Но лишать их единственного в этой глуши удовольствия, ну нет, этот фокус не пройдет.
— Может, завтра поработаем, — произносит кто-то робким голосом.
Молчание затягивается, девочки продолжают спокойно смотреть на Ильземари, но та как скала. Конечно, самолюбие ее задето, однако мысль, что все эти девчонки вокруг пустые создания, доставляет ей тайное удовольствие.
Мокрые после душа волосы, блестящая от загара кожа — девочки сидят за столом и обедают.
Ильземари явилась последней, в тех же тренировочных брюках, даже пыль не стряхнула, в той же блузке. Тусклая прядь — волосы ведь вредно мыть чаще, чем раз в четыре недели, это старое правило — на чересчур большом и выпуклом лбу. Села рядом с Элинор. Та было потянулась, чтобы положить ей в тарелку фасоль и мясо с картошкой, но Ильземари резким жестом отстранила ее руку. Девочки поглядывали на Ильземари, на ее пустую тарелку, многим даже есть расхотелось. Кое-кто, правда, из чувства протеста ел даже с подчеркнутым аппетитом.
После обеда Ильземари постучала ложкой по пустой тарелке.
— Имейте в виду, я иду собирать вишни. — Она решительно встала из-за стола.
— А ты куда, — сквозь зубы бросила Ильземари, когда уже на дороге ее догнала запыхавшаяся Элинор, при этом она с такой злобой посмотрела на подругу, что та сочла за лучшее исчезнуть.
Нет, Ильземари не примет от Элинор никакие жертвы.
Солнце пекло вовсю. Из деревни по горячему воздуху лениво плыли удары колокола.