Извещение о гибели сына пришло перед самой зимой.
Работая на чужом поле, Клера часто вглядывается в даль, а когда кто-нибудь заговаривает с нею, глаза ее становятся почти совсем прозрачными, веки вздрагивают. В поле ничто не застит дали. Все видно до самого горизонта, где заходит солнце. Или где оно восходит в утренних сумерках.
Березы покрываются листвой, пышной и влажно-блестящей. Зелень шелковиста, а береста ослепительна бела.
В последние дни войны муж тщетно пытается заставить Клеру снять вывешенную из окна белую простыню, даже хватается за палку — тогда-то и рвется между ними последняя ниточка.
Они еще года два прожили вместе в ремтростовском доме. Дочь, муж у которой в плену, спит в комнате Клеры.
Придя с шахты, муж орет, требует еды. По дому разносится сивушный дух. На третий год после войны муж умер от воспаления легких.
К этому времени уголь в этих местах стал кончаться. Теперь по утрам автобусы увозили людей на дальнюю шахту. У подножия последнего терриконика уже поднялся березняк. Клера работала с дочерью на своем наделе. Земельная реформа добавила к их прежнему участку несколько соток. Поначалу дочь не хотела брать чужую землю, но Клера сказала: «Ничего. Это справедливо. Пускай первый камень бросит тот, на чьей земле раньше были одни каменья».
Клера работает в поле до одури. Выбирает из борозды каждый камушек.
В плуг или телегу приходится запрягать дойных коров. Вечером Клера увозит камни домой, чтобы обкладывать грядки. Дочь купила табачной рассады. Растеньица пускают листья, цветут. Дочь обрывает листья, сушит их. Табак крошится. Она раскладывает листья между газетами в бельевом шкафу.
Две женщины проезжают зеленеющий терриконик. Одежда у них темная, лица постаревшие. Трудно представить, что когда-то обе были молодыми. Слова им не нужны. Одна идет впереди и ведет за собою на веревке корову, другая шагает рядом с телегой и, если надо, притормаживает ее.
Однажды дочь останавливает телегу без всякой надобности. Весна в самом разгаре. С придорожных березок капает сок. Клера поднимает глаза.
— Он возвращается, — говорит дочь. — Я чувствую это. Пойдем сегодня с поля пораньше. Надо бы подогнать какое-нибудь платье.
Клера щурится.
— Ладно. Хороша погода, в самый раз, чтоб домой возвращаться.
Вечером она подкалывает на дочери платье.
— Ну и отощала же ты, — говорит она.
Дочь проводит ладонями по животу и бедрам.
«Боже мой, должен же кто-нибудь вернуться, хоть один». Вслух Клера говорит другое:
— Вечно мы, как та селедка, что вешали на лампу.
Ветер доносит до ремтростовского дома березовый и земляной дух, который смешивается с особым духом от ящиков, где прорастает семенная картошка.