Какая-то старушка с корзиной на спине спросила:
— Не слишком ли холодный завтрак, милочка?
— Вовсе нет.
Это был мой первый разговор в Ф., и происходил он поблизости от бумажной лавки Коппе.
Я отлично помнила ее владельца — пожилого, немного сгорбленного человека, который всегда после закрытия лавки возился с бумагами в подвале, карманным фонариком освещая отдельные стеллажи и перекладывая стопки тетрадей с одной полки на другую. Казалось, он выполнял совершенно бессмысленную работу. Так думали мы, дети, когда, сидя на корточках перед подвальным окошком, отчаянно жестикулировали, что, впрочем, нисколько не мешало человеку в подвале сортировать бумаги. Лишь много позднее мы обратили внимание на то, что в его лавке всегда все было на своем месте и ему никогда ничего не приходилось искать. Так что эта возня в подвале была, как оказалось, не столь уж бессмысленной. Однажды Коппе исчез. Мы его больше никогда не видели, слышали только, что он оказался предателем, врагом фюрера. Его имя высечено среди других на памятнике жертвам фашизма.
Я только теперь заметила, что все дома вокруг бывшей лавки Коппе свежевыбелены. Хотя и прежде в Ф., высаживая перед дверьми «майские деревца», всегда белили дома. Фасады аптекарских магазинов были также заново выбелены.
Где-то тут должна висеть рекламная вывеска. Действительно, вот и она. «Имеется в продаже лак для волос», — читаю я, и далее: «Солнцезащитные очки с большими стеклами». Наверное, это очки, закрывающие пол-лица, — мечта моих девочек. Секунду поколебалась: может, зайти, купить две пары? Однако все же прошла мимо: лица моих девочек вовсе незачем закрывать.
Я припомнила одну историю: двадцать лет назад на этой же вывеске было написано «Имеются в продаже ароматические эссенции». Как-то раз я накупила великое множество флаконов, так как мне хотелось что-то добавить в печенье, которое мы пекли к моей конфирмации. Однако меня одолели сомнения, и я тайком испекла немного «контрольного» печенья, каковое напитала всеми без исключения купленными мною снадобьями. А после со слезами умоляла мать не добавлять ни одну из купленных мною эссенций в конфирмационное печенье, поскольку «контрольное» оказалось на вкус хуже крысиного яда. А ночью в постели я плакала: очень уж было жаль денег, истраченных на флаконы с разными многообещающими этикетками.
А вот наконец и школа. То же здание из красного кирпича, только вот школьной столовой почему-то нет. На ее месте стоянка с велосипедами и мопедами. И вот мысленно я убираю мопеды и велосипеды прочь, а на их место ставлю школьную столовую с кухней. Здесь всегда пахло ячневой кашей, слизистой, голубовато-серой. И сразу же вспомнились ржаные хлебцы, которые выдавались там же и которых мне всегда хотелось еще. Помню, хлебцы эти продавала дочь местного богатея. Продавала по твердой цене: два хлебца за одно сочинение.