Мы обе сгорбились над одной парой черных штанов, и она с трудом пытается проткнуть пояс иглой.
Я показала ей основы, и она незамедлительно с головой погрузилась в вышивку слова «Игрок» золотой нитью. Маневрировать иглой через два плотных слоя ткани тяжело. Но Ода не из тех, кто будет избегать трудностей просто потому, что кому-то это может быть тяжело.
Мы познакомились на курсах издательского дела летом после окончания колледжа, и это точно было не то время и не то место, когда и где я ожидала встретить лучшую подругу. И особенно я не ожидала встретить там такую лучшую подругу.
Нас было 102 человека, в основном женщины, почти все – только что из колледжа. По девять часов в день мы просиживали в битком набитой аудитории, пожалуй, с излишне кондиционированным воздухом, и большую часть этого времени я вязала. Мы были взволнованы и нетерпеливы, а атмосфера была настолько накалена, что, казалось, это практически витало в воздухе. Потому что нам нужна была работа. Мы хотели учиться, хотели обрести причину жить в Нью-Йорке, чтобы хоть чем-то занять себя, брошенных на произвол судьбы после окончания разных учебных заведений, но конечная цель, отражающаяся тихим отблеском в глазах у одних и возбужденно пылающая у других, – это непременно получить работу!
Мне нравилось быть там. Там я была счастлива. Или даже больше: я чувствовала облегчение. Колледж стал моим местом – единственным местом, куда я подала документы, – как раз подходящего размера (около 2400 студентов), как раз на подходящем расстоянии от дома – три с половиной часа езды. Я освоилась в первую же неделю и незамедлительно по-дружески влюбилась во всех своих соседей по общаге, в членов женской капеллы, в своих (в большинстве случаев) беззаботных, но (в целом) замечательных одногруппников.
Мне нравились деревья по обочинам дороги, ведущей к главному зданию, и старомодная готическая архитектура библиотеки. Мне нравилось писать статьи и закатывать тематические вечеринки, вроде «Геометрия» или «Америка», и внезапно и мучительно западать на парней, что иногда заканчивалось ожесточенной борьбой в два часа ночи на двуспальной кровати. Но главное, что мне нравилось, – это ощущение того, кто я есть. Мне нравилось, что меня знают как девушку с крашеными рыжими волосами и осанкой певицы в хоре, как редактора юмористической колонки и битбоксера, как студентку, часто поднимающую руку на занятиях, и как подругу, раздающую серьезные и честные советы, и как шумную выпивоху. Даже когда самодостаточный пузырь кампуса становился излишне клаустрофобным, даже когда мне до чертиков надоедало ходить на одни и те же вечеринки и целоваться с одними и теми же людьми, и читать одни и те же рассказы, все равно для меня колледж всегда был как раз подходящим местом.