Именно Ода сказала мне, что вполне нормально хотеть чего-то иного, чего-то отличного от того, к чему нас готовили. В результате она и сама устроилась на подобную работу, в сфере коммуникаций в журнале.
С маленьким, но стабильным источником дохода я переехала в квартиру всего в десяти минутах ходьбы от дома Оды. Она стойко преодолевала пять лестничных пролетов к моему новому жилищу, даже помогла мне тащить наверх кондиционер. Ей нравилось снимать рубашку каждый раз, когда мы добирались до верхнего этажа, думаю, к большому огорчению моих соседок. Она была моим другом больше, чем когда-либо, может, даже больше, чем когда мы решили встречаться друг с другом постоянно.
Так мы и поступили – на протяжении следующих нескольких лет мы укрепили статус неразлучной парочки, если можно так выразиться. И даже когда мы не состояли с кем-то в отношениях, казалось неправильным сказать, что каждый из нас одинок, – мы всегда есть друг у друга: тот, у кого можно остаться на ночь, с кем можно решать кроссворды, делиться пивом и бургерами и давать советы, которые лучше бы мы давали самим себе. Мы частенько нервничаем и частенько волнуемся и страдаем; мы обе легко привязываемся к людям, многого от них ждем, сосредоточенно вчитываемся в SMSки и тщательно анализируем молчание в поисках свидетельств нашей желанности, доказательств, что однажды – скоро! – мы не будем так одиноки. Мы волнуемся о наших семьях и о работе. Обычно, к счастью, эти настроения не накладываются друг на друга; одна из нас печалится, а другая – утешает, напоминает, что мы обе уже были здесь раньше и что это пройдет, что мы все так же любимы и прекрасны, как и раньше, что парни вообще не умеют выражать свои чувства и что нас, скорее всего, не уволят из-за плохо составленного письма, отправленного по электронной почте.
В те редкие моменты, когда наши тревоги вдруг возникали одновременно, мы все же были способны посмотреть друг на друга и принять другого таким, каков он есть, – упрямым, добрым, способным приблизиться к тому, чего он хочет, даже если мы не могли этого сделать сами для себя.
«Где Ода?» – такой вопрос мне часто задают, когда я появляюсь на вечеринке без нее. Весь день напролет мы переписываемся в Twitter’е, даже если работаем, даже если могли бы с такой же легкостью отправлять SMSки, даже если мы знаем, что это чертовски раздражает окружающих. Нам все еще нравится делать из этого небольшое шоу. Мы все еще чувствуем облегчение от того, что обрели себя, нашли основу своей жизни и нашли того, кто может видеть другого так ясно, что нам частенько приходится проговаривать это вслух, чтобы осознать, что все происходит на самом деле.