До изготовления часов я никогда не использовала вышивку, чтобы сделать что-то по-настоящему функциональное. Все мои вышивки, даже те, с которыми мне приходилось устраивать крошечные баталии, предназначались для декоративных целей, висели над дверьми в моей квартире или стояли на столах. Часы не были похожи на эти антивышивки, где самого процесса фиксации слов было достаточно, чтобы сгладить впечатление от них, по крайней мере, хоть чуть-чуть. Секунда остается секундой; минута – минутой; неделя по-прежнему ощущается слишком длинной, а год – слишком коротким. И никакая ткань или нитки никогда не смогут этого изменить.
Если уж на то пошло, это напоминание. Буквальное, пусть даже неточное, но оно по-прежнему позволяет мне узнать, к примеру, когда я почти наверняка опоздаю на работу. Часы отстукивают время в моей тихой квартирке, но его пульс вовсе не злой. Оно немного глуповато, немного кривовато, как если бы Дон Кихот нарисовал цветы на лопастях ветряной мельницы вместо того, чтобы сражаться с ней.[52]
Если вы не можете что-то победить, это не означает, что вы не можете заключить с этим чем-то некое подобие худого мира. И это напоминает мне, что, даже если я не могу потребовать от мира быть менее жестким, менее неумолимым, я могу потребовать это от себя. Я могу перестать злиться, когда кто-то опаздывает на двадцать минут или кто-то отвечает на мои SMSки через два часа; могу перестать думать о них как о бесчувственных и безответственных людях, хотя единственный настоящий виновник происходящего – это жизнь, а еще – метрополитен Нью-Йорка. Я могу перестать паниковать, когда, в свою очередь, я сама поступаю точно так же. Я могу научиться мириться с этими моментами вместо того, чтобы запоминать их, беспокоясь о том, что не смогу с ними смириться. Я могу, если захочу, если остальные согласятся – и пока что они так и делают! – не планировать события на определенный час, оставляя себе возможность не волноваться. Помните? «Да, что-то около шести…», а не «В шесть пополудни…»
Что я делаю не так, по крайней мере в рукоделии
1. Держу нить.
Есть множество всевозможных способов, как оборачивать нить вокруг пальцев во время вязания спицами или крючком, так, чтобы она оказывалась как раз в нужном месте каждый раз, когда нужно провязать петлю (то есть довольно часто). Есть британский стиль и европейский стиль, хотя это звучит так, словно речь идет о вилке для салата или рейдерском захвате. Я не использую ни один из них. Вместо этого я просто позволяю нити… свисать. Когда она мне нужна (примерно двадцать раз в минуту), я ее подбираю и накидываю на спицу. Это, очевидно, крайне неэффективно, но каждый раз, когда я вяжу «правильным» способом, мне кажется, что я делаю это слишком медленно, разочаровываюсь и возвращаюсь к своему собственному неправильному, зато знакомому мне способу. Я могу вязать быстро и не глядя, поэтому думаю, что именно это мне подходит. Жаль, что я точно не помню, как моя бабушка держала нить. Не то чтобы я винила ее за то, что она меня так научила, но так я хотя бы могла бы понять, откуда у меня взялся такой небрежный подход к вязанию. Может, он нравился бы мне больше, если бы я знала, что это наша общая черта – у меня и у моей бабушки.