– Забрось меня, – загоревшись надеждой, попросил Эстен.
– Лучше тогда меня, – не согласился Ренд. – Наверху самое место для лучника.
– Давай всех, – скомандовал Стай, и я мгновенно обвила их уже готовой сетью.
И в этот момент мост начал опускаться. Он двигался очень медленно и так неохотно, словно мы были толпой головорезов, а не комиссией парламента, имеющей все положенные документы.
– Гина! – понаблюдав пару секунд за этим издевательством, нетерпеливо окликнул Эстен. – Тебе какой приказ дали?
– Обстоятельства изменились, – напомнила я правила, которые он и сам прекрасно знал.
– Будем считать, что не изменились, – твердо подвел итог короткого спора наставник.
В следующий миг мы уже летели стремительно, как камень, пущенный из пращи. А едва перелетели по инерции стену, я подхватила отряд непрозрачным зеленым щитом, незаметным на фоне увивающего стены плюща, и повела его вокруг мрачного строения с острыми шпилями десятка башен, ища балкон или открытое окно. Но повсюду меня встречали мощные щиты.
– В чем дело? – шепнул Ренд, когда мы пролетели уже мимо пятого окна.
– Щиты.
– А вплести проход не сможешь? – нахмурился Стай.
– Чуть позже. Чем дальше, тем защита слабее, – пояснила я, ведя щит все дальше.
Но, обогнув здание и добравшись до небольшого парка, сразу поняла, что нам вовсе не нужно забираться внутрь дома. На лужайке перед верандой стояла узнаваемая свадебная беседка, а возле нее толпились разряженные гости. Мгновенно превратив щит в сферу, я остановила ее над крышей беседки и торопливо оглядела собравшихся, пытаясь понять, что тут происходит.
– Гад! – рыкнул Эстен, и на этот раз наставник его поддержал:
– Согласен. Гина, бросай кисель. Нам они нужны все до единого.
Бросать кисель легко. Сказать про себя всего три слова и опустить сверху наполненный силой мыслеобраз, похожий внешне на седое облако. И все существа вмиг окажутся скованными мутно-серым туманом, ставшим густым и тягучим.
Причем на людей его кастовать – одно удовольствие: они довольно быстро осознаю́т бессмысленность сопротивления, не мечутся в безумной надежде на спасение, не делают неистовых прыжков и не лезут по головам себе подобных.
В этот раз все происходило точно так же, но для верности я еще накрыла слабо барахтавшуюся толпу прозрачным щитом. Затем опустила наш отряд на полянку позади беседки, в которой завяз облаченный в золотой балахон служитель храма. Отсюда было прекрасно видно и бледное от бешенства лицо стоявшего на месте жениха-герцога, и скорбно поджатые губы лорда Селонте, уныло рассматривавшего неумолимый кисель. А вот лицо невесты, занавешенное плотной вуалью, разглядеть было невозможно, но я почему-то не сомневалась, что это Ленси.