"По-видимому, в течение года я страдал неким помрачением рассудка, думал Вокульский. - Не было опасности или жертвы, на которую я не пошел бы ради этой женщины, но стоило мне ее увидеть - и она стала мне безразлична... А как она разговаривала со мною! Сколько презрения к жалкому купцу. "Заплати этому господину!" Право, эти светские дамы великолепны! Любой бездельник, шулер, даже вор, будь только у него благородное имя, - подходящее для них общество, хоть бы физиономией он смахивал не на родного отца, а на мамашиного лакея. Но купец - это пария. Да что мне за дело до всего этого! Пусть себе гниют на здоровье!"
Он подсчитал еще столбик, даже не замечая, что делается в магазине.
"Откуда она знает, - мысленно продолжал он, - что я купил серебро и сервиз? И как она допытывалась, не переплатил ли я. С удовольствием подарил бы я им эти фамильные безделушки. В сущности, я должен ей быть благодарен до гроба, ибо, не влюбись я в нее, не нажить бы мне состояния и вечно бы корпеть за конторкой. А сейчас - может, и грустно мне будет без этого томления, отчаяния, надежд... Глупая жизнь! Мечемся по земле в погоне за призраком, который носим в своем собственном сердце, и, только когда он оттуда исчезнет, видим, что это было безумием... Ну, никогда я не думал, что возможно такое чудесное исцеление! Час назад я еще весь был пропитан отравой, а сейчас так спокоен - и в то же время как-то опустошен, словно вынули из меня душу и нутро и остались только кожа да платье. Чем же мне заняться теперь? Как жить? Поеду, пожалуй, в Париж на выставку, а потом в Альпы..."
Тут к нему на цыпочках подошел Жецкий и, наклонясь к его уху, заговорил:
- А Мрачевский-то как великолепен! А? Этот умеет обходиться с женщинами.
- Как смазливый, избалованный клиентами парикмахер, - ответил Вокульский, не отрывая взгляда от книги.
- Он стал таким по вине наших покупательниц, - отвечал старый приказчик, но, заметив, что мешает хозяину, отошел.
Вокульский снова погрузился в задумчивость. Потом как бы невзначай взглянул на Мрачевского и впервые обнаружил в физиономии молодого человека нечто выделяющее его среди прочих.
"Да, - подумал Вокульский, - он непростительно глуп и, видно, поэтому нравится женщинам".
Он готов был смеяться и над панной Изабеллой, бросавшей томные взгляды на молодого красавчика, и над собственным обольщением, которое сегодня так внезапно рассеялось.
Вдруг кто-то произнес имя панны Изабеллы. Вокульский вздрогнул и заметил, что в магазине нет ни одного покупателя.
- Ну, сударь, сегодня вы не скрывали своих амурных дел, - говорил Мрачевскому Клейн, грустно усмехаясь.