- Но как она на меня смотрела... просто - ах! - вздохнул Мрачевский, прижимая одну руку к груди, а другой подкручивая усики. - Не сомневаюсь, продолжал он, - что через несколько дней получу от нее надушенную записочку. А там - первое свидание, потом - "ради вас я попираю правила, в коих воспитана", ну и: "Скажи, ты не презираешь меня?" Минута перед тем весьма упоительна, зато минуту спустя вам становится весьма не по себе...
- Полно врать, - перебил Лисецкий. - Знаем мы ваши победы: Матильды да Эльзы, которых вы прельщаете порцией жаркого и кружкой пива.
- Матильды - это на каждый день, а дамы - по праздникам. Но Иза будет самым большим праздником. Честное слово, я не встречал еще женщины, которая бы так чертовски действовала на меня... Ну, да что говорить - и она ко мне льнет...
Хлопнула дверь, и в магазин вошел пожилой господин с проседью; он спросил брелок к часам, но кричал и стучал тростью так, словно собирался скупить все японские вазы.
Вокульский слушал, не шелохнувшись, похвальбу Мрачевского. Он испытывал такое ощущение, словно на голову и на грудь ему навалилась какая-то тяжесть.
"В конце концов меня это совершенно не касается", - сказал он себе.
После господина с проседью в магазин вошла дама, спросившая зонтик, за нею - господин средних лет, желавший купить шляпу, затем молодой человек, которому нужен был портсигар, и, наконец, три барышни, причем одна из них требовала перчатки Шольца - именно Шольца, потому что других она не носит.
Вокульский закрыл книгу, медленно поднялся с кресла, и взяв с конторки шляпу, направился к выходу. Ему трудно было дышать, голова трещала, раскалывалась от боли.
Пан Игнаций подбежал к нему.
- Ты уходишь... не заглянешь ли в новое помещение? - спросил он.
- Никуда я не пойду, я устал, - отвечал Вокульский, не глядя ему в глаза.
Когда дверь за хозяином закрылась, Лисецкий тронул Жецкого за плечо.
- Хозяин-то наш как будто начинает выдыхаться?
- Ну, - возразил пан Игнаций, - пустить в ход такое заведение, как московское, это не шуточки. Ясное дело!
- А зачем он его затеял?
- Затем, чтобы было из чего давать нам прибавку, - сухо ответил пан Игнаций.
- Так пусть открывает хоть сотню новых заведений, даже в Иркутске, лишь бы ежегодно давал нам прибавку, - заметил Лисецкий, - по этому поводу я с ним спорить не стану. Но, оставив этот вопрос в стороне, скажу все-таки, что он сам на себя не похож, особенно сегодня. Евреи, господа, евреи, продолжал он, - как пронюхают они о его проектах, житья ему не дадут!
- Что евреи...
- Евреи, поверьте мне, евреи... Они не допустят, чтобы им поперек дороги стал какой-то Вокульский, не еврей и даже не выкрест.