Дочитав до конца, он зажигал еще несколько рожков и при их свете производил осмотр товаров на застекленных полках и в шкафах.
- Запонки, булавки, кошельки... хорошо... Перчатки, веера, галстуки... Порядок... Трости, зонты, саквояжи... А тут альбомы, несессерчики... Голубой вчера продали, ясное дело! Подсвечники, чернильницы, пресс-папье... Фарфор... Хотел бы я знать, зачем повернули эту вазу? Конечно... нет, не треснула... Куклы с волосами, театр, карусель... Завтра же надо будет выставить в витрине карусель, а то фонтан уже примелькался... Пустяки! Скоро восемь... Готов пари держать, что первым явится Клейн, а последним Мрачевский. Ясное дело!.. Познакомился с какой-то гувернанткой и уже успел купить ей несессерчик в кредит и со скидкой... Ясное дело... Лишь бы не начал покупать без скидки да на чужой счет...
Так бормоча, Жецкий ходил по магазину, сутулясь и засунув руки в карманы, а за ним ходил его пудель. Время от времени он останавливался и осматривал какую-нибудь вещь, тогда пес присаживался на полу и скреб задней лапой свои густые лохмы, а выставленные рядами куклы, маленькие, средние и большие, брюнетки и блондинки, глядели на них из шкафа мертвыми глазами.
Заскрипела входная дверь, и показался Клейн, тщедушный приказчик с грустной улыбкой на посиневших губах.
- Ну вот, я так и знал, что вы явитесь первым. Добрый день! - сказал пан Игнаций. - Павел! Гаси свет и открывай магазин.
Слуга вбежал тяжелой рысью и завернул газ. Минуту спустя раздался скрежет засовов, лязг болтов, и в магазин вторгся день - единственный посетитель, который никогда не подводит купца. Жецкий уселся за конторку у окна, Клейн занял свое место возле фарфора.
- Что, хозяин еще не возвращается, не получали вы письма? - спросил Клейн.
- Я жду его в середине марта, самое позднее через месяц.
- Если его не задержит новая война.
- Стась... - начал Жецкий и тут же поправился: - Пан Вокульский пишет мне, что войны не будет.
- Однако же ценные бумаги падают, а сегодня я читал, что английский флот вошел в Дарданеллы.
- Это ничего не значит, войны не будет. Впрочем, - вздохнул пан Игнаций, - какое нам дело до войны, в которой не будет участвовать Бонапарт!
- Ну, песенка Бонапартов спета.
- В самом деле?.. - иронически усмехнулся пан Игнаций. - А ради кого же это Мак-Магон и Дюкро готовили переворот в январе?.. Поверьте мне, Клейн, бонапартизм - это могучая сила!
- Есть еще сила побольше.
- Какая? - вознегодовал пан Игнаций. - Уж не Гамбеттова ли республика? Или Бисмарк?
- Социализм, - шепнул тщедушный приказчик, укрываясь за горкой фарфора.