- Полно, Клейн, морочить мне голову! Все социалисты - жулики и прощелыги, они собираются делить чужое добро оттого, что у самих одна пара башмаков на двоих. А носовых платков они и вовсе не признают.
- Вы бы так не говорили, - грустно возразил Клейн, - если б прочитали хоть несколько брошюрок, даже самых маленьких.
- Чушь, - прервал Мрачевский, засовывая руки в карманы. - Стану я читать брошюры, которые призывают к уничтожению семьи, религии и собственности... Нет, сударь мой, таких дураков в Варшаве не сыщешь.
Вокульский закрыл книгу и спрятал ее в стол. В эту минуту в магазин вошли три дамы и спросили перчатки.
Они пробыли с четверть часа. Вокульский сидел в кресле и смотрел в окно; когда дамы вышли, он сказал очень спокойно:
- Пан Мрачевский!
- Что прикажете? - спросил молодой красавчик, подбегая к конторке танцующим шагом.
- С завтрашнего дня можете искать себе другое место, - кратко ответил Вокульский. Мрачевский опешил.
- Почему, пан Вокульский... Почему?..
- Потому что у меня вы уже не работаете.
- По какой же причине?.. Ведь я, кажется, ни в чем не провинился... И куда мне деваться, если вы так неожиданно увольняете меня?
- Рекомендацию вы получите хорошую, - ответил Вокульский. - Пан Жецкий выплатит вам жалованье за следующий квартал... Ну, даже за пять месяцев... А причина та, что мы с вами не сошлись характерами... Совсем не сошлись. Игнаций, будь добр, рассчитайся с паном Мрачевским по первое октября. Сказав это, Вокульский встал и вышел на улицу.
Увольнение Мрачевского произвело на приказчиков такое впечатление, что они утратили дар слова, а Жецкий велел закрыть магазин, хотя не было еще восьми. Он сразу бросился к Вокульскому, но не застал его дома. Пришел второй раз в одиннадцать часов вечера, но в окнах было темно, и пан Игнаций, подавленный, вернулся к себе.
На следующий день, в страстной четверг, Мрачевский не явился в магазин. Остальные приказчики приуныли и время от времени потихоньку совещались о чем-то.
Около часу пришел Вокульский. Но не успел он усесться за конторку, как двери распахнулись и с превеликим трудом нацепляя на нос пенсне, вбежал барон Кшешовский обычной своей развинченной походкой.
- Пан Вокульский! - чуть не с порога закричал рассеянный посетитель. Я только что узнал... Позвольте представиться: барон Кшешовский... Я узнал, что бедняга Мрачевский по моей вине получил расчет. Но, пан Вокульский, ведь я не имел к вам вчера никаких претензий... Я ценю такт, проявленный вами, сударь, в деле, касающемся наших отношений с женой. Я убежден, что вы отвечали ей как подобает джентльмену.