- Вас двое? - тихо спросила девушка, вынимая шпильки из шляпы.
- Погоди, - прервал ее Вокульский. - Ты, кажется, только что была в костеле. Не так ли?
- Вы меня видели?
- Ты молилась и плакала. Нельзя ли узнать, чем были вызваны твои слезы?
Девушка удивилась и, пожав плечами, возразила:
- Вы что же, ксендз, что спрашиваете про это? - Затем, внимательно посмотрев на Вокульского, процедила: - Эх! Только людей с толку сбиваете... Тоже умник нашелся!
И собралась уходить, но Вокульский удержал ее.
- Погоди. Есть человек, который хотел бы тебе помочь. Ты не спеши и отвечай откровенно.
Она снова внимательно поглядела на него. Вдруг в глазах ее блеснула усмешка, щеки раскраснелись.
- Знаю, знаю, - вскричала она, - наверное, вы от того старого барина!.. Он уж сколько раз сулил взять меня к себе... А богатый он? Ну, еще бы... В карете разъезжает и в театре сидит в первом ряду.
- Послушайся меня, - прервал он, - и расскажи: почему ты плакала в костеле?
- А потому, видите ли... - начала девушка и рассказала такую грязную историю о каких-то дрязгах с хозяйкой, что, слушая ее, Вокульский побледнел.
- Вот зверь! - вырвалось у него.
- Я пошла к гробу господню, - продолжала девушка, - думала, легче станет на душе. Да где там! Как вспомнила про старуху, так даже слезы потекли со злости. Стала я бога молить, чтоб старуху болячка задавила либо чтобы мне вырваться от нее. И, видать, услыхал меня бог, коли барин этот хочет меня взять к себе.
Вокульский сидел, не двигаясь. Наконец спросил:
- Сколько тебе лет?
- Всем говорю шестнадцать, а на самом деле девятнадцать.
- Хочешь уйти оттуда?
- Ох, да хоть к черту на рога! Уж так они меня допекли... Да только...
- Что?
- А то, что ничего из этого не выйдет... Сегодня я уйду, а после праздника она все равно меня разыщет и так со мной разделается, что опять я неделю проваляюсь, как тогда, на святках.
- Не разыщет.
- Как же! За мною ведь долг...
- Большой?
- Ого!.. Рублей пятьдесят. И не знаю даже, с чего он взялся, уж, кажется, за все плачу втридорога, а долг растет... У нас всегда так... Да тут еще как прослышат, что барин-то при деньгах, так, чего доброго, скажут, что я их обворовала, и насчитают, сколько им вздумается.
Вокульский чувствовал, что мужество покидает его.
- Скажи мне: ты хочешь работать?
- А что меня заставят делать?
- Научишься шить.
- Ни к чему это! Была я в швейной мастерской. Да ведь на восемь рублей в месяц не проживешь. Да и столько-то я еще стою, чтобы не шить на других.
Вокульский поднял голову.
- Ты не хочешь уйти оттуда?