– Нет, я не специалист. Я просто люблю этот период, больше ничего.
– Могу я предложить вам вина?
Сьюзен беспокоилась о времени – было уже без четверти три.
– Нет, спасибо. Если можно, я только взгляну на ваши картины. Мне потом нужно спешить.
Он снова нашел ее глаза и взглядом показал, что владеет какой-то ее тайной. Может, он знает о ребенке? Сьюзен понятия не имела. Затем он вдруг подался вперед и пальцем ткнул в серебряную брошь на блузке:
– Оч-чаровательно, пр-росто очаровательно. Фамильная ценность?
– Нет. Подарок на день рождения от моего мужа.
Это была простая брошь, вычеканенное серебро с вырезанным по окружности орнаментом, однако он вцепился в нее так, будто это была самая ценная вещь на свете. Его лицо оказалось очень близко к Сьюзен, и она заметила, что в ушах у него было по бриллиантовой сережке. Он стал ей еще более отвратителен.
Когда он отпустил брошь, Сьюзен, следуя правилам вежливости, сказала:
– Эта комната очень впечатляет.
Он кивнул, наклонив голову так сильно, что могло показаться, что он кланяется.
– Вы о-очень добры. Я считаю, что здесь все нужно оживить, как и нас самих. – Он подмигнул мистеру Сароцини. Тот ответил легкой улыбкой.
Они проследовали за Ростоффом в лифт. В неторопливой, отделанной под старину кабине запах его одеколона настолько усилился, что Сьюзен замутило. Лифт, казалось, отсчитал больше одного этажа. «Неужели все друзья мистера Сароцини такие?» – подумала она. Судя по фамильярности, с которой они обращаются друг к другу, они должны быть старыми друзьями. Наверное, это и есть тот мир, в котором будет расти ее ребенок. Мир богатых, стареющих и, возможно, одиноких людей.
Что-то в Эсмонде Ростоффе напомнило Сьюзен о той грусти, какую она в свое время заметила в мистере Сароцини. Но этих людей сближала не только грусть, не только аура одиночества, но и что-то еще, чего она пока не могла определить.
Выйдя из лифта, они оказались в подземной картинной галерее, от которой у Сьюзен перехватило дыхание. Помещение, отведенное под галерею, было обширным и занимало, казалось, большую площадь, чем сам дом. По контрасту с наземным этажом интерьер здесь был решен в черном и кремовом мраморе и выглядел исключительно современным.
– Это зал Ван Гога, – сказал Эсмонд Ростофф, жестом приглашая Сьюзен пройти вперед.
Она не поверила своим глазам. Перед ней было около тридцати картин разного размера, не считая рисунков, черновых набросков и неоконченных холстов, и ни одну из работ она раньше не видела.
Может, подделки? Нет, это невозможно.
– Как?.. – сказала она, и ее голос сорвался. – Как вам удалось собрать такую коллекцию?