– Ты отвечаешь за их жизнь и смерть! – пригрозил он и отпустил щербатого.
И тот, с помощью других пришедших в себя солдат, выстроил остатки полка и сам стал в строй. Им удалось тогда пробиться к своим.
– Ты прости, ваше благородие, за давешнее, – сказал потом солдат. – Прости, сам не знаю, что было. Не ты, всем бы крышка…
Когда Машарин ловил на себе холодные лезвия солдатских взглядов, то сознавал, что для них он представитель враждебной касты, ответственной за все их беды и несчастия.
Он шёл с ними потому, что верил в их правоту. Знал, что поможет им избежать ненужных жертв и не даст превратиться в толпу. Много надо труда и доброты, думал он, чтобы унять эту первородную злобу униженного, чтобы возвысить тёмного мужика до положения человека на земле.
Машарин вспоминал, курил, и при каждой вспышке спички дворник Аким вздрагивал и спрашивал, не утро ли уже. Когда стало светать, Машарин уснул, и ему снилась война. Кроме войны, ему редко теперь что снилось.
Утром он посетил знакомого врача, выслушал его советы и пошёл бродить по городу.
– Ваше благородие! – окликнули его, когда он собирался свернуть в свой ковчег на Солдатскую. – Поручик Машарин!
Александр Дмитриевич остановился. К нему подбежал запыхавшийся белобрысый юноша, чем-то очень знакомый и в то же время абсолютно неизвестный.
– Простите. Не узнаёте? Вольноопределяющийся Ягудин, – напомнил он. – А я вас сразу!
Теперь Машарин вспомнил, как, отступая по волынским болотам, он тащил на себе этого молоденького ополченца, обезумевшего от страха и вида крови.
– Никакой я не поручик, – сказал Машарин, – я теперь штафирка.
– Понимаю, – сказал Ягудин и оглянулся. – Простите, сорвалось. Обрадовался встрече. Надо бы угостить вас, спасителя моего, да вот, ей-богу, нечем… Но теперь недолго таиться. Сегодня мы большевикам потроха выпустим!
– Кто это – мы? И почему сегодня?
– Как? Вы не… Я думал…
– Я только с поезда. Так кто же мы?
– Мы это мы. Приходите к одиннадцати на Тихвинскую к кирхе. Я за вас поручусь. Я верю – вы истинный патриот! Приходите! Только больше никому!
– А без меня нельзя обойтись?
– Обойтись, конечно, можно. Нас хватает. Пять офицерских сотен, гору можно свернуть, не то, что голову большевикам. Для вас же хотел приятное сделать, – обиженно сказал Ягудин.
– Приятное… Ваши же и пристрелили бы меня, как лазутчика.
– Пароль – «Ищу адресок дамочки». Там проведут. Я побежал. До встречи!
Ягудин лихо козырнул и, улыбаясь детскими глазами, подмигнул: всё, мол, прекрасно.
В губчека было многолюдно.
В коридоре толпились, жались на скамьях и в проходах вызванные и задержанные.