Он бежал и думал о трёх голых девочках.
Что они такое?
Они как — то связаны со «святилищем»?
В этом он был уверен. Но зачем они шатаются по округе и убивают жителей? Чеса и Арфи они тоже убили. До этой минуты он и думать забыл о брате Чейза и собаке и теперь жалел, что вспомнил. Совершенно ясно, что они исчезли где — то между тем местом, где стоял папа и их домом, куда они направлялись, а это всего в четырёх дворах отсюда. Он бежал, точно зная, что и на него самого могут напасть, будь то голые девочки или что — нибудь ещё, что схватит его и он исчезнет. Он оглянулся на дом Чейза, увидел, что фонарь у входа горит, сквозь тонкие занавески увидел голубоватое мерцание экрана телевизора в гостиной. Казалось, всё было в порядке, но Чес пропал и Фрэнк знал, Чейз и его родители убиты в доме. Остались только их трупы. Он посмотрел на дом Джонни, на дом Миллеров, на свой собственный дом. Все они выглядели как обычно, типичная ночь в их спальной округе. И он ужаснулся, когда понял как обманчиво всё может казаться на первый взгляд. Затем он пересёк тёмный ведьмин двор второй раз за эту ночь и, хотя сердце в груди заходилось от ужаса, хотя ноги противились даже ступать по этой земле, он обогнул угол дома, пробежал мимо газонокосилки, стиральной машины, трухлявого пня, кучи вёдер, оказался на заднем дворе.
Луна была высоко.
Теперь было лучше видно, хотя во дворе всё — таки казалось темнее, чем должно было быть, будто бы двор таил в себе ужасы, которые нельзя ни увидеть, ни вообразить. Он вспомнил ту обгоревшую кривую куклу и ужасный скрипящий звук, который она издавала, и от этого воспоминания кровь застыла у него в жилах. Бежать дальше было нельзя, слишком тесно. Он остановился и огляделся. Ему не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание, не хотелось чтобы кто — то или что — то узнало, что он здесь. Но ему нужно было найти отца.
— Пап! — крикнул он, внимательно вглядываясь в темноту, — пап!
Как он и предполагал, как он и боялся, ответа не последовало, но он не мог просто сдаться, он не мог поверить, что отец мёртв. Сделал ещё шаг и снова позвал, но голос прозвучал чуть тише.
— Пап! Пап! — ещё тише, — пап… — глухой хриплый шёпот.
Что — то в этом месте словно заглушало его, здесь стояла какая — то всепоглощающая тишина. Он не хотел подходить близко к «святилищу», но знал, что именно это ему необходимо сделать, если он действительно хочет знать, что случилось с отцом. Он обошёл сухой колючий куст, вышел на узкую тропинку, которая, насколько он помнил, вела как раз к «святилищу».