— Ну, и что ж ты выяснил? Поделись.
— Витольд в зимовье возвращался, — с неохотой ответил Прозор. — Спешил. Коня гнал. С жеребца соскочил и шасть в пристройку, где всякая охотничья да рыбацкая снасть хранится.
— Ну и?.. Мало ли что ему там понадобилось. Витольд тоже охотник: вон, и пояс у него турий. Не у каждого есть… — переглянувшись с Борко, вздохнул Милован.
Прозор только досадливо крякнул. Ну какой из Витольда охотник? Душегуб — он и в лесу душегуб. Прозор сильно сомневался, что хваленый пояс, что был вырезан со спины тура, ярл викингов добыл честно, исполнив все положенные требы. Не такой он человек — этот Витольд. От него темная сила и злоба исходит. Еще он внушает людям непонятный страх. Они сами этого не осознают, но Прозор-то чувствует! Страх этот сродни тому, что он в детстве испытал мальчишкой, когда сдуру пошел на Гнилую Топь рвать папоротников цвет. Мертвяки, что бродили по болоту, изливали такой же. У Прозора возникла неожиданная мысль, что пришлый ярл, и древнее болото каким-то образом связаны. Меж ними есть что-то общее. Но что? Мысль неожиданно возникла, и так же неожиданно исчезла. Будто кто-то стер, словно след на речном песке. Теперь Прозор помнил только о том, что увидел в зимовье.
— А то парни, — с какой-то брезгливостью протянул предводитель. — Я вам ночью ничего не сказал, да и сегодня ничего говорить не хотел. Ну да ладно! Ночью, прежде чем вас в зимовье вести, я окрест него все осмотрел, подозрительные кустики обшарил, да в пристройку заглянул. Там с ночи свежий покойник лежал. Викинг, берсерк. Из дружины Витольда. Его Фритьоф звали. Вы все его видели — тот, что от Витольда ни на шаг не отходил.
Борко даже содрогнулся, — насколько буднично и серьезно произнес это Прозор. После того, как прошлой ночью парень вплотную столкнулся с упырем, и натерпелся страхов в Древней Башне, Борко стал недоверчивым и подозрительным. Злополучная ночь не прошла даром: еще долго в каждом покойнике молодой дружинник будет видеть готового восстать и броситься на него упыря.
Да еще многое повидавший за свой век Любомысл полил и взрастил эти страхи жутковатыми историями. Парень даже подумать не мог, что в мире водиться столько нежити. Когда выбрались из Древней Башни и ехали по ночному лесу, Борко было очень страшно, хоть он, как и положено дружинному воину, не подавал вида. С рассветом страх улетучился. И вот… Да знай парень, что остаток ночи он проведет под одной крышей с мертвяком, — в жизни не стал бы в зимовье ночевать! Лучше в родном лесу, там хоть на дереве можно безопасно ночь скоротать. А у костра вообще ничего не грозит — лесной зверь огонь уважает, близко не подойдет. Лишь во тьме будет огоньками глаз посверкивать.