Но что это? Возле памятника Первопроходцам улица перекрыта силовым полем. По бокам два танка Альянса класса «Дракон» с орудиями, нацеленными на толпу. Перед ними легионеры в броне с углепластовыми щитами и макромолекулярными дубинками.
— Долой легион! — скандирует толпа. — Свободу узникам корпорации! Прекратить геноцид против своего народа!
В ответ из репродуктора раздается призыв разойтись.
Разойтись? Они что, это всерьез? Думают, народ все стерпел, и это стерпит?
— Сами расходитесь! Пропустите нас к начальству!
— Пусть представители совета директоров выйдут к нам, мы всего лишь хотим передать им петицию!
— Верните нам наших близких! Прекратите вранье и надувательство!
— Мы не желаем, чтобы нас и наших детей превращали в топливо для богатеев Альянса!
— Долой фашистов! Долой корпорацию! Долой легион!
Толпа напирает на щиты. Призывы решить дело миром тонут в общем гневном вопле. В легионеров летят камни. Те, кто прорвались вперед, возле щитов уже схватились врукопашную, пытаются разомкнуть оцепление, отключить силовое поле. Легионеры применяют, как положено, водометы и слезоточивый газ, затем начинают стрелять из травматики.
Не помогает! Не на этот раз! Оружие есть и у демонстрантов, водометы распаляют гнев, а слезоточивый газ попросту не действует: все слезы выплаканы. В сухом остатке только свинец и плазма.
Гарик перехватывает знамя так, чтобы можно было нападать и обороняться, и прыгает в толпу.
— Эй ты, Капеэсэс! Айда с нами!
А вот это уже настоящее дело. Не то, что синтетик хлестать и девчонкам мозги морочить.
— Вот вам! Получите за Ленку Ларину! А вот еще! За всех остальных ребят!
В руке оказывается булыжник. Что-что, а норматив по метанию снаряда всегда сдавал на «отлично».
Но в этот момент «Дракон», перекрывающий подход к башням филиалов компании, разворачивает свое орудие и наводит его на самую гущу толпы. Из дула вырывается облако черного дыма, сноп огня и что-то еще. От звука залпа внутри все обрывается, и становится ясно — это рубеж. Жизнь никогда не будет такой, как прежде. Жребии брошены, карты открыты, рубиконы перейдены. Теперь — либо борьба, либо постылое прозябание в постоянном страхе.
Впрочем, этих мыслей, конечно, в голове в помине нет. В ней вообще ничего нет, кроме грохота и гула. Вокруг крики, смятение, давка. Первая кровь и первые жертвы. Кто они? Конечно те, которые своими жизненными убеждениями больше всего ратовали за мир: один из сильфидских гвельфов и бородач с лицом писателя-классика, рассуждавший о непротивлении злу. Растерянная вдова в платочке бьется над ним сирой голубицей, а рядом мечется, пытаясь ее уберечь от охваченной паникой толпы, потерявший весь свой воинственный пыл урбанист-радикал.