Я перевела ошалелый взгляд на помост. Сейчас рядом с Рагнвальдом был Кимлет — я узнала его фигуру. Лицо тоже скрывал звериный череп. Побратим Бенгта тоже оставил на теле риара кровавый след. А потом вытащил на помост рычащего горбоволка и одним движением перерезал тому горло. Я прижала к губам ладонь, сдерживая крик. Рагнвальд смотрел вперед невидящими глазами. На белых волосах темнели кровавые полосы. И я выпрямилась, медленно убрала руку. Цивилизованная часть меня пребывала в шоке, хотелось закричать: варварство! Но я уже не в Конфедерации, а у фьордов свои законы. Здесь правят хёгги, сила и… да, кровь. Надо принимать это с уважением, раз я выбрала фьорды своим домом.
Следующий воин вылил на Рагнвальда кровавое подношение и заколол у его ног блеющую козу. Олень, барс, дикий вепрь… Жертвы рычали, ревели, скулили… глухой стук и серебряный звон смешивались со словами, что произносили старейшины. Смысла я не понимала, до меня долетал лишь шепот, но от него кружилась голова. Древняя магия фьордов, сила земли и воды, сила перворожденных, что жила в этих звуках. Они были также стары, как кольца Горлохума… С каждым новым ильхом, поднимающимся на помост, сильное тело риара покрывалось багровыми полосами, а по желобам помоста текла новая жертвенная кровь. Под нее подставляли чаши с горячим вином и передавали, передавали в толпу. Когда такую чашу сунули и мне в руки, я хотела шокировано ее выронить, но кто-то заботливо придержал мои перевязанные ладони, помогая выпить. Я увидела суровый взгляд Тофу и сделала несколько глотков. Горячее сладкое вино с травами и кровью полилось в горло. Голова закружилась, тело налилось хмельной тяжестью…
Старейшины Карнохельма ушли, и на их место стали подниматься жители. Каждый нес кровавое подношение, ветви священного ясеня, а еще… камни, золото, железные клинки и огонь! Город, привыкший к черным драконам, и одаривал привычно! Я видела, какими темными стали глаза Рагнвальда, когда очередной ильх поставил к его ногам плошку с пламенем! Весь помост уже был залит кровью и пылал в огне! На лице и теле Рагнвальда блестела испарина, но он не двигался.
— Тофу! Что они делают? — я схватила прислужницу, не чувствуя боли в раненых руках. — Ему нельзя в огонь! Он ведь ледяной хёгг! Почему старейшины молчат? Они делают Рагнвальду больно!
— Тихо, Энни, — чуть слышно отозвалась женщина. — Не кричи. Так надо. Город должен видеть, что человек сильнее зверя.
Надо? Я чуть не завопила, глядя на пылающий помост. Надо? Гудели щиты, и тонко звенел неизвестный мне инструмент. Дзинь бом! Дзинь бом! Пылали факелы и бесчисленные глиняные сосуды. Запах моря больше не ощущался, воздух напитался сладким ароматом крови и кислым — пепла. От огней стало жарко. Я почти не могла дышать и лишь сжимала, сжимала в пальцах совиное перо.