— Не бойся, — тяжело выдохнул он. Развел мои руки, потом потянул с плеч широкую горловину сорочки. Ткань сбилась на талии, оголяя плечи и грудь.
Я вздрогнула от сквозняка, лизнувшего шею, и Рагнвальд повторил ладонью путь ветра, словно знал, где он коснулся. Шея, ключица, грудь… задержался, и дальше — до ребер, до впадинки пупка. Желание в его глазах — неистовое, дикое — сводило с ума. Никаких ограничителей, лишь насаждение… я знала, что с ним это будет именно так. Музыка звенела, вела и торопила, ночь шептала, что больше нет сил ждать…
Ильх мотнул головой, разбрызгивая капли крови с волос.
На моей груди остались алые мазки. Ильх глянул на них и, кажется, лишь сейчас осознал, как выглядит. И сколько жертвенной крови на него вылили. Сжал зубы, тяжело дыша. Провел ладонью, размазывая багровые капли, и я не сдержала стона. Варварство… Дикость, меняющая сознание.
Вряд ли для самого Рагнвальда имела значение липкая кровь, пачкающая кожу. Судя по нетерпеливым движениям, он не хотел останавливаться. Но все же кивнул в сторону.
— Идем.
Ильх потянул меня куда-то в глубину чужого пустого дома. Ступени… дверь. Босые ноги на грубых досках пола… Круглая купальня с бьющей струей воды и выступающим черным камнем. Тусклый источник в углу, дающий больше тени, чем света. Рагнвальд отбросил кусок ткани, закрывающий его бедра, рывком сдернул с меня испачканную сорочку. И зашел в воду, держа мою руку. Я шагнула следом, глядя в его глаза — темные, как морозная ночь. Теплая вода купальни достигла моей талии, легкий пар окутал пологом, давая столь необходимое ощущение приватности. И согревая, потому что меня все же бил нервный озноб. От музыки, втекающей в узкое окно, от взгляда ильха — нетерпеливого и голодного, от предвкушения и страха.
Рагнвальд развернул меня спиной, отодвинул волосы и лизнул шею. С нажимом провел ладонью по моему телу — от плеча до бедер. То ли погладил, то ли присвоил… Замер, коснувшись живота, и снова переместил руку наверх. Обвел пальцами грудь и прижал тяжело, сильно. Легкая щетина на его лице царапнула мне щеку, когда ильх снова коснулся губами. Потянул за волосы, заставляя откинуть голову ему на грудь. Провел ладонью по губам, раскрывая, увлажняя. И накрыл поцелуем. Дразнящим, нарочито медленным, доводя до исступления нас обоих.
Не отрываясь от губ, снова провел ладонью по телу, мокрыми пальцами рисуя круги и спирали на моей груди, животе, бедрах, скрытых водой. Вверх и вниз, с каждым разом чуть сильнее сжимая и надавливая. У Рагнвальда шершавая, грубая кожа пальцев, но их прикосновение кажется самой изощренной лаской. И когда он сжимает мою грудь, я безотчетно выгибаюсь и прикусываю ему губу. Случайно, но от этой грубости Рагнвальд откидывает голову и со свистом втягивает воздух.