Я крепче прихватила на груди шкуру и высоко подняла голову. От меха остро пахло дымом и солью…
Повисла тишина, нарушаемая лишь шипением тающего над кострами жира.
— Мой брат Бенгт связал меня узами крови с девой из чужих земель, — голос Рагнвальда прокатился над площадью. — И я принимаю и одобряю его выбор. Здесь, в Карнохельме, перед лицом предков, духами перворожденных хёггов и старейшинами города, я, Рагнвальд, беру деву Эннис под руку свою, принимаю в дом свой, называю своей лирин и надеваю ей на голову венец, — он обвел взглядом площадь. Венца не было. Ничего похожего на венец. Рагнвальд поднял сосновую ветку. Свернул ее обручем, сжал в ладонях. И я увидела, как ветер обвивает ветку. В месте соединения блеснула острыми гранями льдинка. Иглы покрылись ледяным панцирем. Вся ветвь украсилась морозными колючками… Венец стужи, достойный потомка Улехёгга, лег на мою голову.
Люди молчали. Никто не решался заговорить или даже пошевелиться. Слышался лишь треск костров.
Я подняла голову — над площадью кружили совы. Много сов. И на миг я увидела себя птичьими глазами — стоящую в островке света. Исцарапанные и грязные ноги, босые ступни, черная волчья шкура, укрывающая тело, и ледяной венец на спутанных волосах. Перепачканное лицо и искусанные губы.
Перед глазами качнулось в воздухе совиное перо и упало на землю.
А Рагнвальд шагнул в сторону и взмахнул крыльями уже хёгг, на лету поднимая меня в воздух.
— Я должна была согласиться! — закричала я снежному дракону. Ударила по драконьей лапе. — Согласиться, понял?
Хёгг выпустил струю ледяного воздуха и угрожающе зарычал.
— Тиран сумасшедший! — крикнула я в ответ. — Я не сказала «да»!
Хёгг заложил вираж, поднимаясь над городом.
Снова приземлились мы среди деревьев. И почти сразу горячее тело прижалось сзади, сильная рука легла на шею, удерживая. Я повернула голову, встречая взгляд синих глаз. Таких темных в ночи…
— Так скажи! — выдохнул он мне в губы. — Скажи мне «да», Энни!
Я почти физически ощущала волны ярости, исходящие от ильха. Нет, он не успокоился. Я не знала его таким… Только в ночь посвящения, после кровавого помоста он не смог сдержать эту дикую часть себя. Тогда он тоже был ненасытным и несдержанным.
И возбужденным. Это я тоже ощущала — в его взгляде, напряженном теле, жадных прикосновениях.
И самое ужасное, что я сама загорелась от его близости. Голова кружилась, губы пересохли. Мое тело было в синяках и царапинах, совсем недавно я прощалась с жизнью.
Может, поэтому сейчас безотчетно жаждала убедиться, что все еще жива. Или я просто хотела сказать Рагнвальду это проклятое «да». Не задумываясь о последствиях, не вспоминая прошлое, не гадая о будущем. Минуты забвения и счастья с тем, кого выбрало мое сердце.