Рагнвальд качнулся, словно желая меня поцеловать. Я застыла.
И он дернулся в другую сторону.
— Ложись спать, дева. И не выходи, здесь полно хищников, — грубо бросил Рагнвальд, стремительно выходя, почти выбегая за дверь.
Я удивленно глянула на хлопнувшую створку. И какая муха снова укусила этого варвара? Мне показалось, что мы почти нашли общий язык, так нет же — опять разозлился. А на что — неясно. Боги, да с драконом объясниться легче, чем с этим мужчиной!
Пожав плечами, я устроилась на узкой лежанке и решила выкинуть из головы странности местного населения. Ну их всех … к хёггам!
Чужачка во сне хмурилась.
Рагнвальд осторожно присел рядом с лежанкой, всматриваясь в женское лицо.
Чужачка. Дева из-за Тумана. Странная, непонятная, навязанная. Зачем брат сделал ее нареченной? Зачем?
В Карнохельме любили сказки о мертвых землях, что лежат за полосой серого марева. Эти земли зовутся Конфедерацией и населены чудовищами. С виду чудовища такие же, как сами ильхи, а внутри — мертвы, как и их земля. Вода и течение порой приносят на фьорды мертвое железо, из которого чужаки строят огромные и ужасные хёггкары и коробки с колесами.
Когда Рагнвальду было семь, побратим Бенгта Кимлет — водный хёгг — притащил из морской бездны железную птицу. Затянул на отмель своего озера в горах, где любил проводить время с девами. Мальчишки Карнохельма порой бегали туда — подглядывать, как резвится водный хёгг. Правда, все знали: если Кимлет поймает за этим занятием, надерет уши и зад так, что до следующего новолуния сесть не сможешь!
Но в тот раз побратим брата сам позвал и Рагнвальда, и его родителей.
На илистой отмели лежала железная птица. Огромная, но пустая внутри, способная вместить двух взрослых мужчин. У нее был клюв и широкие крылья, и вся она состояла из пластин железа, грубо и неумело соединенных между собой.
«На такой птице люди Конфедерации поднимаются в воздух», — сказал брат, изумленно рассматривая находку.
И Рагнвальд ему не поверил. Как и все, кто рожден от зова черного хёгга, он чувствовал камни, но особенно — железо. Сколько помнил себя — чувствовал. Его дар был силен даже без кольца Горлохума. Ему прочили душу самого сильного черного хёгга, который только есть на фьордах, ведь маленький Рагнвальд был способен железом повелевать. Верный признак — говорили все.
Но в тот день он снова и снова трогал железо, надеясь ощутить привычный отклик.
Увы, птица из-за Тумана была отвратительна и мертва. Она была похожа на кошмар. Словно куски мертвечины соединили между собой и заставили каким-то мерзким способом стать единым целым. Рагнвальд водил пальцем по грубым швам на боку птицы, рассматривал ее пустое нутро, в которое зачем-то поставили стулья. И его трясло от ужаса и негодования. ЭТО не могло летать. Это было нечто ужасное и совершенно непотребное. То, что противоречит самой природе.