Поначалу угол подъема был невелик, и мы ехали практически прямо, отклоняясь в сторону лишь для того, чтобы огибать деревья да торчащие из земли большие валуны. Проехали с сотню ярдов, прежде чем подъем стал круче, а двигатель начал кашлять.
Вот тут я решил подниматься зигзагом, чтобы снизить нагрузку на двигатель, да и на весь автомобиль. Продвижение по направлению юг-север грозило самоубийством: склон становился все более крутым, так что внедорожник мог опрокинуться в любой момент. А вот перемещаясь влево-вправо под небольшим углом, мы не могли ни застрять, ни перевернуться и пусть медленно, но верно приближались бы к цели.
Эта стратегия требовала осторожности и предельной концентрации. На каждой «полочке» зигзага приводилось рассчитывать угол подъема, с тем чтобы при наименьшем риске продвинуться как можно выше.
Неровности почвы приводили к тому, что «Эксплорер» вдруг начинало раскачивать из стороны в сторону, да так резко, что казалось, еще чуть-чуть и мы перевернемся. Однако, снижая скорость, мне всякий раз удавалось удержать внедорожник на всех четырех колесах. Случалось, я останавливался, испуганный тем, что рулевое колесо грозило вырваться у меня из рук. Внимательно изучал землю под колесами, освещенную фарами, вносил в курс необходимые коррективы.
Когда мы остановились, преодолев половину дистанции, я решился поверить, что мы сумеем добраться до цели.
Да и Лорри, похоже, уже не так сомневалась в благополучном исходе нашего путешествия, потому что нарушила напряженное молчание, воцарившееся в кабине после начала подъема.
— Я не хотела тебе кое-что говорить. Не сожалела, что не сказала, если бы мы умерли этим вечером.
— Что я — бог любви?
— Парни, которые считают себя богами любви, на самом деле эгоистичные выродки. Ты… ты — уютный щенок, к которому так приятно прижаться. Но если бы я сегодня умерла, не сказав тебе этого, то нисколько бы не сожалела.
— Если бы я умер, не услышав этого, то, пожалуй, смог бы это пережить.
— Ты знаешь, родители, дети и любовь могут образовывать такие странные сочетания. Я хочу сказать, родители могут тебя любить, и ты можешь знать, что они тебя любят, и при этом можешь расти таким одиноким, будто вокруг тебя… пустота.
Я не ожидал услышать столь серьезное откровение. Я знал, что откровение это искреннее, потому что почувствовал, какие слова за этим последуют.
— Одной любви недостаточно. Твои родители должны знать, как общаться с тобой и друг с другом. Должны хотеть быть с тобой, а не с кем-то еще. Должны любить свой дом больше любого другого места на всем белом свете. Должны интересоваться тобой больше, чем…