— Мы выполним все условия, — заверила его Лорри, доставая из сумочки ручку и три экземпляра заявления с просьбой отпустить его в больницу для операции по пересадке почки маленькой девочке.
Он вздохнул.
— Я люблю эти детективные романы.
— И шоколадные батончики, — напомнил я ему.
— Когда мы вели переговоры, я не знал, что мне придется отдать почку. Вы многого просите, учитывая, что уже лишили меня яиц.
Мы ждали.
— Я попрошу у вас еще кое-что.
Я не сомневался, что сейчас он что-нибудь отчудит, а потом будет громко хохотать, наслаждаясь нашим горем.
— В этой комнате нет подслушивающих устройств, — доверительно сообщил он нам, — потому что здесь адвокаты обычно беседуют с заключенными.
— Мы знаем, — кивнула Лорри.
— И я сомневаюсь, что этот козел у окна умеет читать по губам.
— Что ты хочешь? — спросил я, уверенный, что он попросит меня достать с неба луну.
— Я знаю, ты не доверяешь мне, как должен доверять брату. И я не жду, что ты выполнишь мое условие до того, как я отдам почку. Но, как только ей пересадят мою почку, ты будешь обязан выполнить мое условие.
— Если ты попросишь то, что мне по силам.
— Я уверен, что по силам, — радостно ответил он. — Если учесть, что ты сделал с великим Бизо.
Я его совершенно не понимал, не знал, сведет ли он все к злой шутке или действительно предложит мне что-то сделать.
— Я хочу, чтобы ты убил этого прыща на заднице Сатаны, Виргильо Вивасементе. Я хочу, чтобы ты заставил его страдать. Я хочу, чтобы он узнал, что тебя послал я. И чтобы в конце он стал мертвее всех мертвых.
Какая там шутка. Он говорил на полном серьезе.
— Хорошо, — пообещал я.
Белые флуоресцентные лампы на сером потолке, белые документы на сером стальном столе, белые гранулы снега, появляющиеся из серого дня и барабанящие по окнам, шариковая ручка, выводящая подписи на бумаге…
Свидетелями стали два охранника, которые привели в совещательную комнату, соответственно, Панчинелло и нас. Они расписались под подписью моего брата.
Один экземпляр Лорри оставила Панчинелло, два других убрала в сумочку. Мы заключили сделку, пусть ее условий и не было на бумаге.
Мы не пожали друг другу руки. Я бы пожал, если бы он захотел, почему нет, ведь благодаря ему Энни получала шанс остаться в живых. Но он, похоже, не видел необходимости рукопожатия.
— После того как все будет сделано и Энни поправится, — сказал он, — я бы хотел, чтобы вы изредка привозили ее сюда, скажем, на Рождество.
— Нет, — без запинки отрезала Лорри, хотя я сказал бы именно то, что он хотел услышать.
— Во-первых, я ее дядя, — напомнил он. — И спаситель.