Из тоннеля Носач вышел трезвым, но мрачным и подозрительным.
Посмотрел на меня, на Лорри, пробурчал:
— Кто эти сучка и Бигфут?[24]
— Заложники, — объяснил маньяк.
— На хрена нам заложники?
— Если что-то пойдет не так.
— Ты думаешь, что-то пойдет не так?
— Нет, — ответил маньяк, — но они меня веселят.
Второй незнакомец оставил ручную тележку, чтобы принять участие в дискуссии. Внешне он напоминал Арта Гарфункеля[25]: гладкое личико мальчика из церковного хора, вьющиеся мелким бесом волосы.
Поверх футболки он надел застегнутую на «молнию» нейлоновую ветровку, но сквозь нее проступала плечевая кобура и оружие в ней.
— Пойдет что-то не так или нет, но нам придется от них избавиться, — указал певчий.
— Естественно, — кивнул маньяк.
— Это безобразие, пустить в расход такую сучку, не попользовавшись ею, — продолжил певчий.
У меня по спине побежал холодок. Так небрежно говорить о нашем убийстве, об изнасиловании Лорри!
Ее рука сжала мою с такой силой, что пальцы пронзила боль.
— Выброси ее из головы, Кучерявый, — ответил маньяк. — Этому не бывать.
В том, что Кучерявый — прозвище, сомнений быть не могло. Как еще могли прозвать человека с такими волосами?
— А почему я должен выбросить ее из головы? — не сдавался Кучерявый. — Она принадлежит тебе?
— Она никому не принадлежит, — в голосе нашего тюремщика послышалось раздражение. — Мы пришли сюда не для того, чтобы подбирать телку. Если мы начнем отвлекаться от главного, то провалим операцию.
Я почувствовал, что должен вмешаться, сказать, что им придется иметь дело со мной, если они попытаются подступиться к Лорри. Но, по правде говоря, вооруженные и безумные, они бы разобрались со мной так же легко, как нагретый нож разбирается с маслом.
Перспектива умереть огорчила меня не столь сильно, как осознание, что мне не удастся защитить девушку.
Я еще не стал шеф-кондитером, но для себя, в мыслях, разумеется, я всегда был героем… или мог стать им в кризисной ситуации. Ребенком я часто представлял себе, как выпекаю шоколадное суфле, достойное королей, и одновременно сражалось со злобными прихвостнями Дарта Вейдера.
Теперь же кризис наступил в реальности. Дарт Вейдер и в подметки не годился этим жаждущим крови безумцам, а его лучевым сейбером они могли ковыряться в зубах.
— Пойдет что-то не так или нет, — повторил Кучерявый, — мы должны их уделать.
— Мы это уже обговорили, — нетерпеливо фыркнул маньяк.
— Потому что они видели наши лица, — гнул свое Кучерявый. — Вот почему их нужно шлепнуть.
— Я понимаю, — заверил его маньяк.
Глаза у Кучерявого были цвета бренди. Они побледнели, когда он поставил еще одно условие: