— Пожалуй, ты прав, Флик, — согласился Вилен после длительного размышления. — Собери завтра совет командиров когопулов. Будешь говорить речь; если убедишь наших твердолобых сослуживцев — придумаем план похитрее нынешнего. Не пойму одного: генеральная битва даже и не послезавтра. Что тебе вздумалось тревожить меня в столь поздний час?! От открытия ошалел, что ли?
— Нет, светлейший. Я позволил себе потревожить твой покой по иному поводу. Час назад было окончено следствие, касающееся ночной операции противника. Муроб виновен ровно настолько, насколько он следовал нашему общему взгляду, на опыт и боевое искусство туземцев. Основываясь на ложном преимуществе нашего солдата над вражеским, он дал заманить себя в тщательно подготовленную западню, за что и был наказан ахейцами. Стоит ли его наказывать ещё раз? Все его тысячники твердят в один голос — Муроб сделал для победы всё, что мог. Его вина — наша общая!
— Хорошо, я велю его освободить. Теперь, надеюсь, всё?
— Мне не хочется противоречить тебе, светлейший, но теперь я как раз подхожу к теме самой неприятной.
Вилен утомлённо вздохнул, но первые слова Флика заставили его насторожиться:
— Помнишь ты ахейского лазутчика, светлейший? Того, что так ловко провёл нас неделю назад?
— Разумеется… — поёжился полководец.
— Это он навёл вражескую конницу на пятый когопул. В овраге, протянувшемся вдоль лагеря Борса, найдены следы копыт Дива.
— Что-о-о?! — Вилен снова вскочил на ноги.
— И ещё. Многие солдаты Муроба клянутся, будто среди ахейцев был всадник в доспехах моего когопула. И что дрался он, как десяток боевых леопардов. Махнёт мечом — нет одного нашего, другой раз махнёт — нет второго!
— Во, наглец, а?! — Онесси, заметался по шатру. — На нашем коне, в наших доспехах… ну, не скотина ли, а?!
Забавная возмущённость полководца не вызвала и тени улыбки у Флика — слишком серьёзный вопрос, чтоб смеяться.
— Наглец, верно! — подтвердил он. — Но наглец с фантазией. Дерзок, но хорошо просчитывает ситуацию. Ему удалось ввести в заблуждение охрану оврага и уничтожить её абсолютно бесшумно. А Борс Кетлем божится, что в наряде стоял опытный и умный десятник.
— Да что ему какой-то там десятник! — окончательно разъярился Онесси. — Если он нас, как последних идиотов, вокруг пальца обвёл! Ну, погоди ж ты! Ассол! Ассол!
— Я здесь, светлейший, — телохранитель сунул голову в шатёр.
— Пошли кого-нибудь за Амо. Сейчас же! Немедленно!
Нам, людям двадцать первого века, упоённым успехами науки, трудно правильно оценить роль той же науки во времена, предшествующие потопу. Мы почему-то считаем наших далёких предков дикарями, которых интересовали только насущные вопросы: пища, роскошь и развлечения (по преимуществу убийства или унижение себе подобных). Как же — ведь они пользовались медью и бронзой, и лишь совсем близко к концу старой эры перешли к железу. Глупцы: железо же куда надёжней бронзы! И учителя истории невольно подливают масло в огонь невежественного презрения своих учеников: дескать, только с применением железных орудий повысилась производительность труда, возникли предпосылки для расцвета эллинской культуры.